Г.В. Колбин: «Все было задумано иначе…»

Беседа нашего корреспондента Геннадия Демочкина с председателем Комитета народного контроля СССР, членом ЦК КПСС.

Давно мечтал поговорить с Геннадием Васильевичем. После того, как он уехал из нашей области, произошло немало событий, многое в жизни изменилось. Изменились и мы. О многом хотелось спросить.

В один из вечеров, работая на 1 съезде народных депутатов РСФСР, почти наобум позвонил помощнику, рассчитывая услышать примерно следующее: мол, в этом месяце товарищ Колбин занят, позвоните недели через две. Я был так уверен в подобном ответе, что и вопросов-то подробных не составил, были у меня кое-какие наметки, правда, их я давно вынашивал. И вот слышу от помощника: сейчас у Геннадия Васильевича люди, выйдут, я спрошу.

Через десять минут звонок: приходите прямо сейчас…

Нетрудно понять мое состояние. Выхожу из гостиницы, иду, как объяснил помощник, мимо Старой площади, зданий ЦК КПСС, на улицу Куйбышева, 21. На входе уже предупреждены, меня провожают до приемной. Там тоже ждут, вхожу.

… Геннадий Васильевич поднимается из-за стола и встречает меня почти в центре кабинета. Говорю, что со всеми ульяновцами я перед отъездом, конечно, не виделся, но думаю, что очень многие шлют ему свой привет.

Геннадий Васильевич кивает на магнитофон:

– Боюсь!

И легко взрывается смехом.

– С Вашим-то опытом, – говорю я. Тоже смеюсь и включаю «Репортер».

– С тех пор, как я уехал, – говорит Геннадий Васильевич, – порядочно времени прошло. А вот представьте себе, что все помнится так, будто только сейчас смотрел. И за нынешними делами ульяновскими продолжаю следить. У меня есть папочка «Ульяновск». Перед вашим приходом я ее полистал. Здесь и положительные материалы, и негативные…

– Хочу поделиться давним своим впечатлением. Вы ведь, Геннадий Васильевич, приехали в Ульяновск при Черненко.

– Да.

– Продолжался застой. На экраны ЦТ тошно смотреть, а у нас в области на глазах многое стало меняться к лучшему. Люди задышали, вновь появилась вера. И я помню, знакомым всем говорил: вот она, роль личности в истории. Что значит один человек.

Многое Вы сделали. Многое было задумано, начато. Но потом Вашим преемником, на удивление всем, оказался Ю.Г. Самсонов. Многим и тогда было ясно, что это человек совсем других масштабов, что продолжить начатое Вами, выдержать заданное напряжение он не сможет. Как состоялось это решение?

– Я бы хотел подойти к вопросу с другой стороны. С приходом в Ульяновск мне было высказано пожелание активизировать деятельность областной партийной организации. Сделать ее боеспособной. Поставить работу таким образом, чтобы люди увидели, что может сделать сплоченный коллектив. Не скрою (да вы и сами были свидетелем), пришлось много расчищать. Расставаться с кадрами, которые с прошлым руководством имели контакты на застольной базе. И в этой связи кое у кого появились такие нотки: излишняя-же жесткость проявляется со стороны руководителя областной организации. Ну, Бог с ними, с нотками. У людей ведь разные мерки, оценки, подходы. Важно, чтоб дело изменилось. А когда предъявляешь строгость сам к себе и к другим, дело меняется.

И такую поправочку хотел бы внести. Вовсе не следует так понимать, что с моим приходом в Ульяновской области раньше, чем в стране, началась перестройка. Просто были раскрыты возможности, которые раньше не использовались. Ну, а что касается вопроса, кому быть вместо меня, то случилось так, что я был вызван на беседу в ЦК и рекомендован на работу в Казахстан. Как уехал в Москву с «дипломаточкой», так и уехал в Алма-Ату. После этого я в Ульяновске не был. Не был и на организационном пленуме, в обсуждениях не участвовал, оценок не давал. Помните, какие непростые явления были в тот период в Алма-Ате? И все время, пока там работал, я и в отпуске не был и не выезжал никуда, кроме как в Москву.

Значит ли это, что выбор первого секретаря обкома партии был случаен? Нет. У товарища Самсонова хорошее прохождение, 15-летний опыт работы на заводе, в том числе директором крупного завода. Работал секретарем горкома, 2-м секретарем обкома, дело шло. И я его знал как трудолюбивого человека, преданного общим интересам. Произошло, видимо, другое, что вызвало спад в делах. Видимо, не получилось слаженной работы в самом бюро обкома. Не удалось сплотить членов бюро в той мере, чтобы каждый нес свою ношу достойно.

– Но Вам-то удавалось сплотить.

– Видите, в чем дело. Я вот сравниваю соотношение сил. Ну как может, скажем, второй секретарь обкома партии, являясь, прямо скажем, рабочей лошадкой в работе областной организации, рассуждать так. Вот я читаю выступление тов. Казарова в «Правде»: «Иных нет, другие далече». Тут он и мою фамилию упоминает. Это те, кто, мол-де, составляли какие-то несостоятельные программы. Программы нереальные, экономически не подтверждены ничем. Они проваливаются, а нас ругают. Нас ругают, а они… Иных уж нет – это, стало быть, Скочилов. Со Скочиловым он работал в обкоме партии заведующим отделом. С Кузнецовым работал заведующим отделом. При мне работал ректором политехнического института. Обсуждали эти программы. Все они экономически подкреплены постановлением правительства о подготовке к 125-летию со дня рождения Ленина.

Говорят, программа «Жилье-90» нереальна. Но с приездом в Казахстан по аналогии была составлена программа «Жилье-91». Разница в один год, потому что на год позже составили. Сегодня в Казахстане 17 областей и в целом республика эту программу выполняет. Есть, правда, перекосы: в одной области темпы выше, в другой медленнее. Но ведь принцип этой программы – за 5 лет удовлетворить очередников жильем равномерно по годам, т.е. 20 процентов очередников в год – в Казахстане соблюдается! Программа работает!

– А у нас провалилась.

– Да, и вот, я думаю, почему? Потому что неверно была составлена? Так у меня встречный вопрос: ну, если предшественники плохую программу составили, составь свою. Но выполняй! В конце концов, есть программа, предложенная XXVII съездом. Давай другие подходы, раз те неверные. Но я хочу сказать, что нет, верные подходы были. Я и сейчас это утверждаю.

Как же так получилось, что в прошлом году не выполнено ни жилье, ни соцкультбыт? Вот цифры, я их на память скажу. План по строительно-монтажным работам на промышленном строительстве в прошлом году перевыполнен в области на 9 процентов. А на жилье недовыполнили на 8 процентов. Ясно, что перекачали материальные ресурсы и мощности на промышленное строительство. Туда, где легче выполняются объемы. И недовыполнили жилье. Может быть, мощностей не хватило? Но жилья в 89 году построили меньше, чем в предыдущем году, на 16 процентов и меньше, чем в позапрошлом году, на 12. Значит, мощности есть, деньги и материальные ресурсы были выделены, а план недовыполнен.

Или возьмите строительство дошкольных учреждений. Выполнили план 89 года на 62 процента. На 25 процентов, я округляю цифру, построили меньше, чем в предыдущие годы. А здесь что, тоже мощностей не было? Но промышленное-то строительство перевыполнено! А возьмите больницы. Мы же знаем положение в Ульяновске. На 6 процентов выполнили план за прошлый год по больницам! Стыдно просто. А вот профтехучилища. В 87 году построено 1440 мест, в 88 году – 720 мест, в 89 году – ноль. То есть весь соцкультбыт не выполнили. Перевыполнив промышленное строительство.

Часто говорят (в оправдание того, что не получается), что много, мол, набрали объектов для промышленного строительства. Не закончили строить авиакомплекс, начали Центр микроэлектроникя и начали-то строить УЦМ только по той причине созданные мощности по строительным организациям со временем будут пустые. На УАПК объемы будут сокращаться. И в упреждение разрыва в использовании мощностей начали строить УЦМ.

– Испугались, что нечего будет строить?

– Не испугались. А преднамеренно собирались созданные мощности строителей использовать разумно. А сейчас происходит вот что. Объем строй-монтажных работ по промышленному строительству (если взять в сумме УАПК и УЦМ), стал меньше против того, что три года назад, т.е. никакого надрыва мощностям не произошло. Если бы не начали строить Центр микроэлектроники, то было бы резкое падение в строительстве, роспуск людей и сокращение мощностей.

– Так пусть бы жилье строили!

– Но я же рассказал, как идет жилье, не выполняется план, в то время как мощности по жилью больше, чем у кого-нибудь. Где есть еще примеры, когда, скажем, на город в 600 тысяч человек есть 3 домостроительных комбината общей мощностью 420 тысяч кв. метров в год? Да если еще приплюсовать возможности по монолитному домостроению, подруг формам жилищного строительства. Тут, кстати, вникает вопрос, почему другие формы не нашли пр менения? Скажем, строительство коттеджей. Толь в этом году в Восточном Казахстане, в Усть-Каменогорске, на свинцово-цинковом комбинате сдается тысяча двухэтажных коттеджей, построенных на собственные сбережения! Принцип строительств в коллективном саду вместо садовых домиков строятся коттеджи. С централизованным отоплением водоснабжением. Со всеми удобствами. Почему 31 форма не получила развития в Ульяновске и области? Да потому, что ее с самого начала взяли да скомпрометировали. Начали строить коттеджи в городе, отдали начальству и испортили доброе дело. А ведь смотрите, какие темпы и масштабы. Сравняйте Усть-Каменогорск и Ульяновск. Это города, равнозначные по объему и по производству. Почему там можно, а здесь нельзя? А потому, что в решении жилищной проблемы надо выводить на первый план вопросы организации дела. И когда мы иногда; говорим: вот бы взять да сократить промышленное строительство и взяться за жилье, то мы вводим общественность в заблуждение. Вот ведь уже сократили промышленное строительство, а жилья-то не добавили! Наоборот, даже планы провалили.

Получается так: вместо того чтобы организовать дело, мы начинаем, оправдывая свои промахи, упрекать предшественников до третьего колена и критиковать Центр. Мол, кто-то что-то не так решает, чем- то не обеспечивает. Я так скажу. Когда у тебя что-то не получается, оцени самокритично, люди поймут. Вот у меня нщн одна статья, тоже из «Правды» – со встречи рабочих с М.С. Горбачевым. Один из рабочих Ульяновска дает оценку высокорезультативной работе областной партийной организации в тот период, когда мне пришлось ею руководить.

Были ли ошибки? Наверное, были. Ошибки не исключены. Но дело должно двигаться вперед. Если решается жилищная проблема, если набирает темп решение продовольственной программы, это хорошо. Если не решается – плохо. Плохая программа? Выбрасывай ее. Разрабатывай свою. Но работай так, чтобы люди чувствовали: дело идет!

Я знаю, были большие сложности на авиационном заводе в вопросах загрузки. Вот давайте с вами посмотрим. Конечно, сегодня партийным органам не к лицу заниматься производством. В то время, когда работал я, это было допустимым и даже нормой. Чем же вызвано, что, создав такой огромный комплекс, мы оставляем людей порой без работы? Их же собрали со всего Союза, предоставили жилье…

– Оголили многие села, ульяновские в том числе.

– Ульяновские не оголили. Они оголялись. А потом повели такой порядок: с тем чтобы не оголить село, вести набор на авиакомплекс и одновременно в сельскохозяйственное производство. И мы по каждому району вели учет и спрос за пополнение трудовых ресурсов на селе. Эту работу проводили в обкоме партии. И (я уже цифры не помню) начался прирост людей в селе. Одновременно с ростом коллектива УАПК.

Зная о том, что авиакомплекс на одном виде самолета («Руслан») удержаться долго не сможет (машина дорогая, и быстро кончатся заказы), уже тогда, при мне, заложили подготовку и запуск пассажирского лайнера «ТУ-204». Прошло три года, а подготовку производства не сделали. Это, естественно, привело к перебоям в работе. Плюс к этому в прошлом году по «Русланам» план выполнили только на треть. Это при наличии-то рабочей силы, оборудования, производственных площадей, материальных ресурсов! При наличии покупателя, готового заплатить деньги! Откуда же появится благополучие? Новый самолет не запустили и старый провалили. Опять возникает вопрос: кто виноват? Предшественники до третьего колена или организаторы сегодняшнего дня?

И вот сейчас, когда меня упрекают в излишней тогдашней жесткости, я говорю: а почему при нынешней добродетели народ не доволен и собирает митинги? Еще раз повторю: были бы результаты работы по продовольствию, жилью и по загрузке людей, и митингов бы такого направления не было. Оправдаться речами сегодня не получится.

– Значит, мы сходимся на том, что главное – организация дела.

– Безусловно.

– Значит, подобрались неважные организаторы. Но тогда получается, что Вам не удалось подготовить достойную замену. Неужели, когда решался вопрос о новом «первом», с Вами даже не посоветовались?

– Если мне делается упрек, что не подготовил смену, тогда у меня возникает вопрос. Помню, когда я приехал и начал работать в Ульяновской области, много было при встречах разговоров о том, что местные руководители срослись. И что хорошо, что пришел свежий человек. У него руки не связаны. Он может действовать смело. И думаю, что спад произошел не потому, что остались плохие организаторы. Вероятно, делу мешала какая-то взаимозависимость, а может, интриганство. Каждый в отдельности работать может. А вот вместе не получилось.

Если ставить вопрос таким образом, что, уходя, я не подготовил кадры, то хотел бы сказать следующее. Ведь итоги-то получались. Потому и сочли возможным направить меня из области в Казахстан. И не один я занимался делом. Было бы наивно полагать, что один «первый» знает все: и село, и авиацию, и строительство, и гуманитарное направление. Так не бывает. Работали сообща. И члены бюро, и горкомы, райкомы партии. Работали советские органы, работали руководители. И был спрос.

Сегодня ни для кого не секрет (а может быть, кто-то еще и не знает), что был такой директор УАПК тов. Абдулин, на которого мы на закрытом бюро три раза утверждали характеристику. Три раза, потому что много в ней было отрицательного. Но процесс утверждения характеристики воспитывал. Обязывал человека выполнять свой служебный долг сполна.

И когда иной раз говорят, что в работе партийных органов не должно быть конкретики, я не соглашаюсь. Конкретика через кадры. И утверждение характеристики на каждого руководителя в партийных органах меняло многое. Это вовсе не значит, что при этом человек оставался безответным. Нет, но этим и повышалась ответственность. А сейчас характеристики утверждать перестали. Видимо, решили, что все уже на месте.

В связи с процессами, происходящими в Ульяновске, одна из журналисток тоже задавала мне вопрос. Как, мол, получается: при одном руководителе было хорошо, потом, с его уходом, стало хуже. Что я могу сказать? Ведь по существу с моим уходом в составе бюро изменений не произошло.

– Появился новый секретарь. Второй секретарь обкома тов. Казаров.

– Да, появился новый второй секретарь, который раньше работал в обкоме партии, был членом обкома и возглавлял на протяжении двух десятков лет разные отделы обкома партии. Работал со всеми тремя предшествующими первыми секретарями. То есть он свой человек в обкоме. Он соратник. А все остальные члены бюро остались те же.

Так вот, возникает вопрос. Конечно, первое лицо отвечает за организацию дела. Но ведь если все члены бюро остались и продолжали работать, дело ухудшиться не должно. А не ухудшил ли это дело приход второго секретаря? Не внес ли он раздор? Не стал ли выяснять, кто главнее?

Закрадывается сомнение: а не перепалка ли это? Он тебя в «Правде», а ты его в местной газете. Я думаю, мы должны соблюдать этику, и у меня не было никогда в привычке критиковать своих последователей. Но когда не получается дело…

Сегодня этот человек работает председателем облисполкома. Сегодня он в прямом ответе и за жилье, и за соцкультбыт. Посмотрим. Если он способный человек, все должно круто измениться. Но могу сказать одно: неудачи прошлого года по соцкультбыту и жилью связаны, прежде всего, с нерасторопностью областных руководителей.

– Геннадий Васильевич, но, зная особенности Ульяновска (что здесь круговая порука, что нужен свежий человек), на своем опыте в этом убедившись, Вы-то сказали в ЦК, когда решался вопрос о вашем преемнике, что нужен именно такой вариант? Человек со стороны. Вообще с Вами советовались?

– Когда говорят, что нужен свежий человек со стороны, я никогда не верю, что нет кадров на месте. Есть способные организаторы. Только их надо распознать, заметить, пустить в работу. Дать простор. Я чувствую, Ваш вопрос сводится к тому, что вот Самсонов оказался не тем организатором. Я о Самсонове неплохого мнения. Знаю его недостатки, знаю его сильные стороны. Вы все пытаетесь спросить меня: советовались ли со мной? Советуются и сейчас со мной по кадрам: и по Ульяновску, и по другим регионам. Но если бы со мной советовались по Казарову, я бы никогда не рекомендовал его вторым секретарем обкома.

Знаю, что раздаются упреки в адрес покойного Скочилова. Что он добивался и привязал строительство такого авиационного комплекса в Ульяновске. Надо быть элементарно неподготовленным экономически, чтобы делать такие упреки. По той простой причине, что в ту пору (период застоя), с такими комплексами рождалась социальная сфера. На один соцкультбыт (без комплексов) денег не давали. Поэтому понятны были устремления руководителей области.

Сегодня просматривается стремление некоторых руководителей регионов не строить объекты промышленного значения. Мол-де, отвлекает людей, мешает сельскому хозяйству, мешает строить жилье и т.д. Но вот ведь с сегодняшним переходом на самоуправление завтра все изменится. Ведь налог на социальную сферу, на содержание города, области будет браться с предприятий. И чем крупнее предприятие, чем оно рентабельнее и богаче, тем выгоднее городу и области. Этого может не понять только человек, который мало что понимает в экономике и мало думает о людях.

Сейчас кое-кто говорит: а хорошо бы город Ленина сохранить таким, каким он был при нем. Я бы хотел, чтоб такой человек пожил в том городе ленинской поры. Без удобств, без больниц, без всего, что мы называем социальной сферой. Мы должны оставить добрую память о том городе и для этого приняли решение оставить заповедную Ленинскую зону. Но все остальное мы должны сделать достойным современных людей.

И многое было начато. В постановление по подготовке к 125-летию Ленина удалось заложить строительство моста. Кому и когда в истории могло привидеться, что второй 11-километровый мост будет строиться в Ульяновске? А ведь за то время и строительную организацию создали, и строить начали, и деньги выделили. Правда, с деньгами тоже перекос впоследствии допустили. Перекос состоит в том, что по долевому началу три года подряд расходовали те деньги, которые легче взять – из Совмина России. А дольщиков – союзные министерства – не беспокоили. А надо было брать в пропорции. И сегодня строительство моста может остановиться из-за отсутствия финансирования. Не утруждали себя, чтоб эти доли получать в пропорции каждый год равномерно: 50 процентов – Совмин России, 10 процентов – Минавиапром, столько-то процентов – другое министерство. Нет, не утруждали. Вот и пришли к трудностям.

А это постановление по подготовке к 125-летию включало и университет, и библиотеку, и цирк, и широкоформатный 2-3-зальный кинотеатр, и много чего другого. Это революция города, это его благоустройство, создание удобств для жителей. Сейчас эта работа проводится. Могу сказать только теплые слова в адрес тов. Горячева. Глубоко верю в него как в организатора. Как в человека, который может вести сегодня дело должным образом. И я рассчитываю, что перемены произойдут.

– И все-таки, Геннадий Васильевич, когда решался вопрос о размещении Центра микроэлектроники, уже на ту пору действовало Постановление ЦК о прекращении промышленного строительства в ряде городов, в том числе и в Ульяновске. И потом: в экологическом плане Ульяновск был уже на грани. Пошли на это, видимо, с расчетом, что деньги, отпущенные УЦМ на соцкультбыт, разгребут наконец ульяновские трущобы, идущие сразу за Мемориалом. Но люди ставят вопрос так: ценой экологических перегрузок мы покупаем соцкультбыт…

– Нет, это неправильно. Вернее, не совсем правильно. Микроэлектроника – это чистое производство. Экологически чистое.

– Геннадий Васильевич, не совсем! Вот ведь по первоначальному проекту весь УЦМ должен был размещаться в центре. Но сейчас экологи добились, что половину вынесут в Ульяновский район, за город. Селяне тоже ропщут, но решение принято, – выносят в Тетюшское. Потому что всегда остается опасность аварийных выбросов.

– Я вам скажу другое. Это цена не только социального развития. УЦМ, авиакомплекс и научный центр при нем – это основа для развития университета, политехнического института, завода-вуза, подготовки научных кадров и превращения Ульяновска в крупный научный центр с наукоемким производством. Вот цель. И скажу откровенно. Размещения УЦМ в Ульяновске я добивался много и упорно. Потратил много времени и сил. Если у кого-то есть упреки на этот счет, то могу честно признаться – упреки в мой адрес. Другое дело — место выбора, экологический аспект. Но почему вы говорите – экологически нечистое? Я был в Зеленограде, там подобное производство…

– Я тоже был, и врач по профессиональным заболеваниям одного из заводов сказала мне: подробностей сообщить не могу – у вас нет допуска. Но как журналисту говорю: делайте, что в ваших силах, чтоб не строить подобные предприятия вблизи жилья. Да и японцы не зря микроэлектронику на островах в океане располагают…

– Не знаю, трудно мне сказать. Если я в чем-то здесь неправильно поступил – народ судья. Говорю то, что было.

Здесь, я чувствую, есть такой момент: мне вроде бы бросается в упрек, что с чем-то я перебрал, в чем-то виноват. Но тут же явное противоречие: с одной стороны говорим – при тебе хорошо было, но ты кадры не подготовил, – опять виноват. Без тебя стало плохо – тот же вывод. Получается, кругом я виноват.

– Да нет, Геннадий Васильевич, хорошего много было.

– Это я говорю к тому, что, знаете, немножко обидно. Когда люди вместо того, чтобы делом заняться, организовать людей, кивают на своих предшественников.

Давайте так: до моего прихода были в Ульяновске интриги или нет?

– Наверное, были.

– Были. Кто с кем не ругался, кто кого не подсиживал! И при Скочилове, и при Кузнецове. В мою бытность я пытался вырулить на другую дорожку. Потому и сердятся, что прижимать стал. «С интриганами не лезь, уходи подальше, найдем других людей». Человек выкладывается на работе, когда он знает, что за ним не подглядывают: вдруг он в чем-то промажет, а его возьмут и снимут. Вот главный ущерб от интриганства.

– Сознание, что за тобой бдят, отравляет всю жизнь, отбивает вкус к любимой работе…

– Отравляет и отбивает. Вы знаете, можно друг к другу предъявить претензии. Покритиковать и поспорить можно. Если зла не иметь. А если про запас готовишь зло и при случае готов его высыпать — по¬ходит на 37-й год. Когда люди друг другу не верили. И в моем представлении, если что-то не получалось за последнее время в Ульяновской области, то это результат мелких драчек, междоусобиц.

Для того чтобы быть всегда правым, мало иметь высокое должностное положение. Надо еще быть психологом и педагогом, чтобы уметь вызвать у людей потребность работать хорошо. Я бы не хотел, чтобы это прозвучало или каким-то оправданием моим, или злыми упреками кому-то. Не для дела все это…

– Теперь давайте поговорим, Геннадий Васильевич, о судьбе некоторых Ваших начинаний. Вот, скажем, борьба с пьянством, где Вы проявили исключительную, на мой взгляд, изобретательность. Целая феерия мероприятий, которые проблему локализовали. Порицалось винопотребление, но многое давалось взамен: товары, интересный досуг и, что немаловажно, а может быть, архиважно – чувство восстанавливаемой социальной справедливости.

Но вот никак не уходит из памяти один разговор – с директором Базарносызганского пищекомбината. Она рассказала, как их заставляли бороться с пьянством. В тот момент, когда все емкости и склады были заполнены хорошим вином на импортных основах, поступил приказ: вино уничтожить, пищекомбинат перепрофилировать. Как она ни упрашивала дать хотя бы трое суток, разлить вино и реализовать хотя бы за пределами области, – все мимо. «Это приказ обкома», – был ответ. И называлась Ваша фамилия. Так и отправили то вино куда-то под Иркутск на кормовые дрожжи. По 9 копеек за литр.

Примерно то же самое произошло на Ульяновском пищекомбинате. «Винные» линии сломали, стали печь печенье и делать майонез. Вино исчезло, появились дикие очереди за водкой. Народ злой. Говорят, что те раскуроченные линии снова восстанавливают… Это были перегибы?

– Принципы борьбы с пьянством, которыми я руководствовался в Ульяновской области, состояли в следующем. Строгое соблюдение трех непременных условий в единстве. 1. Наличие винно-водочных изделий на прилавках магазинов. Без очереди. И так было, перебоев не было. 2. Выполнение плана товарооборота. 3. Обеспечение тенденции к сокращению. Не темпы сокращения винопотребления на душу. А тенденция к сокращению. И она обеспечивалась. К моему уходу из Ульяновска спиртного потреблялось примерно 5,5 литра на душу населения в год.

Главное внимание было сосредоточено на борьбе с алкоголиками и появлением людей в нетрезвом виде в общественных местах. И сейчас, когда мы делаем переоценку того периода, давайте с вами друг другу признаемся: сегодня в Москве или любом другом городе, в том числе и в Ульяновске, разве применяется закон о привлечении людей к ответственности за появление в пьяном виде в общественном месте? Нет. А ведь тогда мы применяли. Заставляли людей лечиться. Привлекали к ответственности за организацию коллективных пьянок. Борьба-то была завязана не столько на то, чтоб разрушить – раскурочить. Она была направлена на итог. Сейчас мы идем к другой крайности. Мы говорим: бороться надо, но мы слегка перегнули. Временами и местами выпить можно. Но мы же вовсе перестали предъявлять претензии к лицам, появляющимся в пьяном виде в общественных местах. И опять люди стали бояться пьяных. А, если кто помнит из ульяновцев, в то время пьяные боялись трезвых людей.

Что касается того, что вино кому-то скормили – пусть те, кто кормил, посмотрят. Каких-то приказов кормить вино скоту или отправлять… Нет, отправлять – было. Если лежит, отправляй на доброе здоровье.

И снова, видите, опять мне упрек. Там упрек, тут упрек…

– Да нет, здесь тоже большой плюс, но частности…

– У меня теперь к вам вопрос: почему меня в такое положение ставите, что я должен оправдываться?

– Знаете, тут как: когда были Вы, была какая-то эйфория. Были видны успехи. Было видно, что область движется, развивается. Ваш авторитет был высок. Когда Вы ушли и многое затормозилось, ореол Ваш еще более вознесся. А потом пошел общий процесс прозрения, вскрывания всей подноготной прошлых лет – и выясняется, что и Вы пользовались в основном методами административными. И сейчас нередко слышу такое: Колбин – это просто талантливый организатор. Талантливый представитель Административной Системы.

– А другой-то системы и не было. Если б была другая система… Вот сегодня на Комитете обсуждался вопрос, я страстно выступал, вы по телевизору видели. А почему? Да потому что для инвалидов войны, кого ни спросим, без испугу никто ничего не делает. Что-то у нас здесь заработало? Да ничего, как была Административная Система, так и осталась. Вот вы мне скажите: не выполняется жилье и соцкультбыт по Ульяновску. Какой рычаг должен работать сегодня, чтоб дело пошло? Что надо сделать, чтоб это стало потребностью, а не перепугом? И не является ли это провалом, когда отказываются от силовых методов и ничего не создают взамен? Я понимаю, скажем: развитие экономики. Заинтересованность в доходах, в прибыли, – здесь экономический рычаг действует. А в социальной сфере, что должно действовать?

– Рабочие, заработав прибыль, распределяют самостоятельно: это на жилье, это на детский садик…

– Вот провалили жилье: кто тут виноват? Почему никто и ничто не сработало? Я вам прямо скажу: итоги по жилью и соцкультбыту – полностью на руководителях города, района, области. Почему эти руководители не обладают внутренней потребностью решить эту задачу так, как надо? Что их должно заставить? Почему они не заинтересованы во что бы то ни стало больницу ввести?

– Тогда что же: все упирается в одного человека, в его совестливость, чувство долга?

– Не в одного. А во много исполнителей, которых надо организовать. Мы говорим: действие Административной Системы. А ведь она может действовать по-разному.

Говорят: административно-нажимной метод, и все представляют волосатый кулак чиновника, который бьет по столу или по голове и заставляет… Нет!

Я же вам рассказываю: формы воздействия были разные. Вот возьмите: обновление характеристик. Форма воздействия? Сильная была форма! Дальше – пресса. Ведь она же по-другому заработала. Это что, не действовало, что ли? Я же газетой занимался. Хотите верьте, хотите нет, но начинал и кончал свой день я газетой. В том числе и молодежной. И средства информации, и встречи с людьми. А разве я не сверял себя с желаниями людей? Как сейчас помню: встретились в Засвияжье, в жилом квартале, тысячи полторы было народа – выступил, а после люди: у меня квартиру посмотри, к нам в общежитие зайди. Нет, говорю. Я к вам приду через два месяца. Записываю на календаре – я у вас буду. Так это общежитие день и ночь ремонтировали и сделали. Я пришел в назначенный день. Собрались в Красном уголке и давай благодарить директора и меня. Это форма?

– Форма.

– Теперь мне скажите: это форма понуждения или убеждения?

– Понуждения.

– Понуждения. Но мы и сегодня не можем от форм понуждения в полной мере отказаться. Другой вопрос, как их проявлять. Хамством, грубостью – это одно. А вот такой подход – это другое. Ну, а если вы можете мне что-то другое сегодня предложить…

(…) – Вас забрали не спрося. И так это для ульяновцев было неожиданно и обидно…

– Тут интересы дела, видимо, диктовали. Но вот иногда спрашиваю себя: а сегодня смог бы Ульяновск вести? Я и сегодня скажу прямо: если возьмусь с азартом за работу, многое смогу изменить. Не хвастаясь. А уж жилье-то пойдет. При таких-то мощностях! Да такие-то условия редко где найдешь! При таких-то объемах капитальных вложений жилье-то составляет небольшой удельный вес. Да тут только на остатках цемента проживешь!

Прочтут это ульяновцы, и приедет к Вам депу-тация, человек в тысячу. Окружат здание и будут скандировать! (Оба смеемся).

– Геннадий Васильевич, о Вашей судьбе я невольно не раз задумывался. Не было у Вас ощущения, что передержали Вас на вторых ролях? Самый работоспособный возраст пришелся на годы застоя. Вторым в Свердловске, вторым в Грузии…

– Знаете, что я могу сказать. Я не чувствовал, что я во второй роли. Работая, скажем, в Грузии с тов. Шеварднадзе, я пользовался полным доверием. И в ведении экономики, и в борьбе с коррупцией, и в решении кадровых и межнациональных вопросов. И вы знаете, вот прошло столько лет, а меня избрали в Грузии делегатом 28 съезда партии. 99 процентов проголосовало за мою кандидатуру. Вы мне скажите: это для меня честь? Не скрою того, что мне это очень приятно. Столько интересных дел было сделано в Грузии. И народ помнит. И я никогда в жизни не забуду этот край.

И Казахстан не забуду. Хотя есть там люди, кто упрекает за излишне жесткие меры по декабрьским событиям 86-го года. Но здесь ведь какое явление? Судят однобоко: правильно или неправильно тушили возникший пожар. А вдруг кто-то ошибся? И если это произошло, то виноват вновь пришедший первый (хоть он всего день как первый). А вот почему возник пожар? Такого анализа не делается. А нам надо упреждать загорание, а не тренироваться на процессе тушения (…)

– Хочу спросить Вас, Геннадий Васильевич, как Вы сейчас живете, как устроились? Чем занимаетесь в свободное время? Где бываете в выходные? Есть ли сад?

– Знаете, мне пришлось переезжать постоянно. В основном по решению Политбюро. Переезжал я двумя семьями: семья дочери и своя. И сейчас в Москве – две семьи. Полностью отдан работе. Никакого сада у меня нет. (Да и может ли он быть, когда постоянно переезжаешь?) В субботу-воскресенье работа домашняя, творческая. В воскресенье после обеда – по интересам, с семьей. Две семьи на даче. В субботу вечером приезжаем, в воскресенье вечером уезжаем. Утром семейная беседа взрослой части семьи. Это самые приятные часы. Разговор идет на самые сокровенные темы. И жена, и дочь, и внуки, сейчас уже взрослые. Одному 15 лет, а внучке 17. Они принимают участие в оценках различных явлений. Вот такая жизнь.

А что касается сегодняшней работы. Знаете, в течение года приходилось многое менять. Весь состав комитета с моим приходом обновили (все 19 человек Комитета и 6 заместителей заменены). Я это сделал не из прихоти. Во-первых, это требование демократических подходов. Во-вторых, мы должны перейти и переходим сейчас на профессиональный контроль положения дел. Проверяющий контролер должен быть профессионалом. Тем более что сегодня Комитет народного контроля работает под руководством Верховного Совета и Президента. Раньше работал под руководством правительства. Сегодня нам предоставлено право давать оценки деятельности различных правительственных подразделений.

Весь этот переход, конечно, потребовал и перестановки сил, и новой организации работы. И, конечно, собственных усилий. Я ведь не был профессионалом в области контроля. Знал, конечно, эту работу. Но знал по одному признаку – партийное руководство. Сейчас много учусь. Изучаем зарубежный опыт. Сейчас формируется европейское сообщество высших контрольных органов всех европейских государств. Мы готовимся к вступлению и в международное сообщество высших контрольных органов. И я, и мои заместители активно ездим за опытом. Я ездил в Китай. Предстоит поездка в Канаду (…) Знаете что. В каждом регионе (я себе ответ даю, это не сейчас придумываю) должен быть свой почерк решения проблем. Потому поедут опыт изучать, посмотрят в Казахстане, вернутся домой – а у себя не получается. Просто в своем регионе почерк надо немножко изменить. Интерес вызвать. Чтоб без тебя работал механизм. Вот по мясу в Ульяновске я бы пошел по такому пути. Раздавал бы бычков на откорм селянам. Во двор отдал бы. Мы с этого начинали, потому и мясо пошло. Это первое. Второе. Я бы – чего бы мне ни стоило – добивался сокращения сдачи фуражного зерна государству. Фуражное зерно. Мы же все равно концентрат получаем. Что мы его катаем взад-вперед? Мы сегодня прячем зерно. Скашиваем овес, пока он не выбросил колос. А почему не даем ему колос?

– Будет считаться уже зерном.

– Так вот, если я добьюсь (я бы добился, не сомневаюсь в этом, не все, так наполовину бы сократил. Я с таким предложением ходил уже, но не пробил. Сейчас бы пробил). Если бы я сумел уйти от сдачи фуражного зерна, мне не надо было прятать однолетку. Пусть она даст мне колос восковой спелости. Это вместе с соломой будет прекраснейший сенаж, это фураж! Это молоко и мясо. Я бы от свеклы кое-где отказался. Перешел бы на сахарное сорго. Потому что сорго содержит 10-12 % сахара и не требует, чтоб за ним с тяпкой ходили. Да не один урожай соберешь.

Вопрос какой: мозговать надо. Мозговать не будешь, интереса не будет, – а ведь можно и так жить, живи спокойно. Предприимчивость должна быть. А предприимчивость от чести. Ну, это я уже поучать начал. Не полагается мне поу&