Театр на все времена

«Театр на Шатальной».З.Н. Минаева,М.А. Зиновьев ссемьёй Архангельских.17 сентября 1925 года

Вглядываясь в переплетение судеб, удивляешься, как тес­но история ульяновского теа­тра связана с линиями жизни многих талантливых людей. Дмитрий Иванович Архангель­ский, художник, исследователь симбирской старины, страст­ный пропагандист искусства, живо интересовался театром и музыкой. Сегодня в статье старшего научного сотрудника отдела фондов Ленинского ме­мориала Валентины Михай­ловны Костягиной – несколь­ко малоизвестных историй о семье Д.И. Архангельского, его друзьях и знакомых.

Дом для актёров

В 1924 году ульяновская газета «Пролетарский путь» в нескольких сентябрьских номерах разместила объ­явление:

«Для приехавших артистов на зимний сезон в Большой театр (так тогда называли ульяновский драма­тический. – Ред.) требуются комнаты. Желающих сдать просят адреса сооб­щать в контору. Дирекция».

Вот так в гостеприимном доме Архангельских на Шатальной улице поселились артисты З.Н. Минаева и М.А. Зиновьев.

Зинаида Николаевна Минаева (1885–1950) – русская советская ак­триса, заслуженная артистка РСФСР. Окончив в 1910 году музыкально-дра­матические курсы В.Б. Поллаха в Пе­тербурге, играла в частных театрах. По­сле Октябрьской революции работала в театрах Астрахани, Казани и других городов. Обладала сильным драмати­ческим темпераментом и обаянием. В её репертуаре были роли Ларисы в «Бесприданнице», Катерины в «Грозе» А.Н. Островского, Натальи Филиппов­ны и Грушеньки в «Идиоте» и «Братьях Карамазовых» по Ф.М. Достоевскому.

Галина Дмитриевна Невзорова, стар­шая дочь Д.И. Архангельского, вспо­минала, что Зинаида Минаева играла на сцене нашего города в театральные сезоны 1924–1927 годов: «Всеобщая наша любимица, очень одарённая ар­тистка и совершенно необыкновенно привлекательная женщина – обаятель­ная и умная, с величайшим тактом в об­ращении с людьми. С ней было просто и радостно, уютно, словно с давней зна­комой. Отец восхищался и преклонялся перед необыкновенной женщиной, что было вполне естественно».

25 ноября 1924 года в драматическом театре в бенефис артистки З.Н. Мина­евой зрителям была показана трагедия Шиллера «Мария Стюарт». В коротких строчках, опубликованных в газете, от­мечалось, что актриса «выявила всю гамму разнообразных настроений и пе­реживаний своей героини. Сцена про­щания Марии с близкими перед казнью была очень хороша. Артистку публика тепло приветствовала». 23 декабря ста­вилась пьеса А.Н. Островского «По­следняя жертва». «Как всегда превос­ходна была Минаева в роли обманутой вдовы», – отмечал рецензент.

17 февраля 1925 года состоялся бе­нефис М.А. Зиновьева, мужа Зинаиды Николаевны. Зрителям «только один раз» представлялась «пользующаяся громадным успехом» драма в 4-х дей­ствиях «Казнь», в которой бенефициант исполнял роль Пружанова.

«Дама с камелиями» был последним спектаклем З.Н. Минаевой и её про­щальным бенефисом в театральный сезон 1924–1925 года. Газета «Проле­тарский путь» в рубрике «Театр и му­зыка» восхищалась талантливой игройактрисы: «З.Н. Минаева сумела дать не­сравненный образ «дамы с камелиями», играя с такой неподкупной задушевно­стью, что зрители буквально плакали, плакали больше, чем сама талантливая актриса. Очень жаль, что она, наиболее видная, несомненно, даровитая актриса выходит из состава труппы и уезжает».

На память о себе Зинаида Николаев­на подарила Архангельским несколько своих фотографий. На одной из них надпись: «Милым, славным людям и чутким зрителям Надежде Павловне и Дмитрию Ивановичу Архангельским на память обо мне. З. Минаева. Улья­новск. 29 декабря 1924 года». На другой фотографии: «Дорогие мои Надежда Павловна и Дмитрий Иванович! Есть русская пословица: «Не имей сто ру­блей, а имей сто друзей». Я счастлива, имея друзей – вас, искренних, добрых, чутких людей, с которыми я так отды­хаю душой, забывая все мои невзгоды. Дай Бог, чтобы я опять поскорее увиде­ла вас и почувствовала вашу теплоту и ласку. Любящая вас, З. Минаева».

Сопрано и тенор

Многолетняя дружба связывала Ар­хангельских с солисткой Мариинского театра, позднее солисткой Государ­ственного московского театра оперы Анной Алексеевной Коломийцевой и её мужем, артистом оперы Павлом Сте­пановичем Сурминским. В наш город они приезжали много раз, и каждое из выступлений было большим событием.

Газета «Пролетарский путь» анон­сировала: «23 июля 1928 года в 9 ча­сов вечера в помещении городского театра состоится концерт артистки ленинградской оперы Анны Алексе­евны Коломийцевой (колоратурное сопрано) с участием артиста Киевско­го Государственного оперного театра П.С. Сурминского (тенор). «Цена места от 25 к. до 1 р. 65 к.» А 25 июля в ру­брике «Театр и музыка» корреспондент «Пролетарского пути» рассказывал: «А.А. Коломийцева и П.С. Сурминский не в первый раз в Ульяновске. Публи­ка уже хорошо знает и ценит артистов. Зрительный зал битком набит. За это лето Ульяновск счастлив хорошими га­стролёрами – концерт квартета им. Гла­зунова, гастроли МХАТа, приезд Кри­гер, Гельцер и, наконец, последний кон­церт – всё это далеко не заурядное явле­ние для нашего бедного музыкальными силами города. Прекрасная колоратура Коломийцевой особенно хорошо была показана артисткой в арии Джильды («Риголетто») и арии Розины («Севиль­ский цирюльник»). Сурминский очень хорошо передает лирику. Его «Тишина» вызвала бурные аплодисменты. Второе отделение концерта было посвящено более лёгкой, понятной среднему слу­шателю музыке. Сурминским были ис­полнены романсы «Но это только сон», «Сладким запахом сирени», «Сожжён­ное письмо» и др. Концерт закончился выступлением Коломийцевой, блестя­ще исполнившей арию королевы из оперы «Гугеноты».

Когда уходишь из театра, становится удивительным – как, в сущности, только двое, правда, талантливых артистов, в продолжение нескольких часов дер­жат большой зрительный зал в напряжённом внимании. Концерт оставляет большое впечатление <…> приезд та­ких артистов, как Сурминский и Коло­мийцева, надолго останется в памяти».

25 июля с большим триумфом про­шёл прощальный концерт Коломий­цевой и Сурминского. Газета анонси­ровала совершенно новую программу и общедоступные цены. «Исполнение Коломийцевой арии Виолетты («Тра­виата») и «Колокольчики» («Лакме») поистине изумительное. Артистка до­ходит до виртуозности <…> Прекрасно прошёл дуэт из оперы «Травиата» <…> Концерт закончился мастерски испол­ненным Коломийцевой «Соловьём» Алябьева, где колоратура артистки дей­ствительно больше напоминала соло­вья, чем человеческий голос».

Но не только этим запомнились ар­тисты ульяновцам.

Галина Дмитриев­на Невзорова вспоминала: «Пока ещё были открыты некоторые церкви, они там пели. Это было какое-то волшебное пение. Народ стекался со всего города, всех вместить церковь не могла, и тол­пы стояли за оградой, а окна все были раскрыты. Отец поддался очарованию прекрасного голоса, он был покорён, как, впрочем, и все мы были восхищены и испытывали огромное удовольствие и даже удивление – ведь до сих пор мы не знали ничего подобного. Однажды мы все были приглашены на оперу Верди «Травиата». Виолетту исполняла А. Ко­ломийцева. Впечатление потрясающее, незабываемое. А. Коломийцева была знакома с нами, приходила к нам. Эта удивительная певица, уже немолодая, не отличалась внешней красотой, но об­ладала внутренней духовностью, была необыкновенно проста в обращении и, конечно, очень обаятельна и женствен­на. Мы все преклонялись перед этим большим талантом и незаурядным че­ловеком. Отец долгие годы переписы­вался с А. Коломийцевой». Сохранилось несколько таких пи­сем. В них Анна Алексеевна, ровесница Дмитрия Ивановича, как с добрым дру­гом делится с ним своими радостями и горестями. В одном из писем она со­общает о смерти мужа, последовавшей 12 июля 1962 года: «Ещё два месяца тому назад он пел, и голос у него звучал так хорошо…».

Её последнее письмо датировано февралём 1974 года, оно совсем ко­роткое: «Дорогой Дмитрий Иванович! Здравствуйте. Как Ваше здоровье? Я надеюсь, что Вы хорошо себя чувству­ете и работаете. Я себя чувствую пло­хо, думаю, что мы с Вами больше не увидимся. Я думаю, что я умру скоро, поэтому я решила Вам написать, чтоб проститься с Вами. Целую. Прощайте. А. Коломийцева».

Художник-самоучка

Большой интерес представляют письма театрального художника Нико­лая Федоровича Митрофанова Д.И. Архангельскому. Н.Ф. Митрофанов с 1936 года работал в Ульяновском драматическом театре художником-ис­полнителем. Участник Великой Отече­ственной войны, демобилизовавшись по ранению, он возвратился на работу в театр уже в 1943 году. С 1949-го по 1959 год работал художником-постановщи­ком. Оформил самостоятельно более 50 спектаклей. С 1948 года член Союза художников СССР. Из писем следует, что в детстве Николай Фёдорович и его сестра учились у Д.И. Архангельского живописи:

«Спасибо Вам за всё доброе, данное мне в моём радостном детстве. Ваша страстная любовь к искусству тогда крепко вошла в меня. Вы лично своим примером и своим талантом при­вили мне любовь к живописи; она жи­вёт во мне неугасимо, неистощимо».

По совету Д.И. Архангельского Ни­колай Фёдорович написал воспоми­нания о своей жизни. Воспоминания Н.Ф. Митрофанова «О театре», посвя­щённые своему учителю, помогают восстановить некоторые, весьма любо­пытные страницы его истории. Автор пишет, что о работе в театре он начал мечтать с 16-летнего возраста под впе­чатлением от спектаклей, оформленных художником К.П. Цыгвинцевым. Осо­бенный восторг вызывали декорации, изображавшие природу. Недаром в свой бенефис Цыгвинцев избрал для оформ­ления пьесу Е. Чичикова «Лесные тайны». Бенефис состоялся 10 марта 1928 года по случаю 30-летнего юбилея театральной деятельности К.П. Цыг­винцева. «Это было поистине потря­сающее зрелище. Дыхание природы и божественная её красота были настоль­ко сильны, что зрители отблагодарили художника бурными, долго не смолка­ющими аплодисментами. Оформления оперетт, выполненные Цыгвинцевым, отличались блеском красоты и из­яществом рисунка. Они всегда бывали лёгкими, воздушными, вызывая чув­ство радости у зрителей» – вспоминает Николай Федорович.

Через 12 лет Митрофанов пишет за­явление директору театра с просьбой принять его на должность помощника художника. Принят он был столяром, но с разрешением помогать художни­ку. «Многим я обязан моему товарищу Саше Козлову, крестьянскому парню, работавшему в это время в театре сто­ляром (он погиб на войне). Он был в хороших отношениях с театральным художником Смирновым, которому и рассказал обо мне: о моей любви к живописи и желании работать в де­корационном цехе». Именно Николай Петрович Смирнов позже помог с пере­водом Митрофанова в декорационную мастерскую.

В то время Н.П. Смирнов работал над оформлением пьесы «Коварство и любовь». Помогая Смирнову расписы­вать декорации к спектаклю, Николай Федорович находил время смотреть ре­петиции этой пьесы, с любопытством наблюдая за рождением спектакля: от читки пьесы актёрами до последней ре­петиции. Он очень подробно описывает весь процесс, свои чувства, пережива­ния. Митрофанов отмечает удачный подбор и безупречную игру артистов.

Первой самостоятельной рабо­той Николая Фёдоровича была пьеса Н.В. Гоголя «Женитьба». Её оформле­ние было поручено художнику главным режиссёром театра Борисом Иванови­чем Борисовым. Митрофанов вспоми­нает о нём как о пресолиднейшем чело­веке с густым, мягким, грудным басом, что придавало ему ещё большую внеш­нюю важность. Он пользовался среди артистов непререкаемым авторитетом, они называли его сердцем театра.

Н.Ф. Митрофанов так рассказывает о своей работе над оформлением спек­такля: «Сердце билось от радости: со­всем недавно я был столяром, сегодня я делаю оформление на сцену нашего те­атра. Не верилось, но это было так. Ког­да декорации изготовили, я приступил к их росписи. Мне приходилось работать ночами, так как день был занят другими работами с художником Смирновым. С какой любовью и трепетом я расписы­вал гостиную, где должна была играть свою роль героиня пьесы, простодуш­ная Агафья Тихоновна (артистка Вос­кресенская). Стены я сделал нежно-го­лубыми и нанёс на них орнамент в виде переплетающихся чайных роз. Мебель под снежно-белыми чехлами, на окнах тюлевые шторы, по полу дорожки, под столом ковер. Все дышало девической невинностью. <…> Прежде, чем окон­чательно перейти на должность ху­дожника-постановщика, я проработал 15 лет исполнителем, расписывая по эскизам декорации других художников. Это и было моей школой. За это время я расписал более 150 оформлений и за это же время я оформил 6-8 спектаклей. После такого большого пути я стал, на­конец, художником-постановщиком, оформив за 10 лет более пятидесяти спектаклей».

Николай Фёдорович пишет, что в те времена он пережил много хороших минут, но ещё больше мучений и тер­заний. Самым трудным для него был спектакль «Стакан воды» Э. Скриба. «Мне, сыну сапожника и столяра, само­учке нелегко было показать француз­ское дворцовое оформление. Чтобы по­казать три картины, я сделал не менее шестидесяти эскизов».

В ответ на просьбу Д.И. Архангель­ского Николай Фёдорович пересылает ему театральные афиши оформленных им спектаклей: «Дорогой Дмитрий Иванович! Я очень доволен тем, что исполнил Вашу просьбу. Сколько раз я хотел сжечь эти афиши, и каждый раз не поднималась рука… Они очень хоро­шо сохранились. Среди них есть даже одна афиша «Без вины виноватые», где Кручинину играла Елена Николаевна Гоголева. Директор театра для подня­тия сборов приглашал Гоголеву в Улья­новск в 1951 году на три спектакля. Это был праздник для наших актеров и ульяновских зрителей».

Афиши, которые теперь хранятся в собрании Ульяновского музея-мемо­риала В.И. Ленина, и составленный Н.Ф. Митрофановым список спекта­клей, оформленных им, дают возмож­ность составить представление о репер­туаре театра тех лет.

«…Не каждому дано перенести»

В 1938 году в театре появился новый главный художник – Яков Васильевич Глинка. Впервые Митрофанов увидел его во дворе театра, в очереди за керо­сином, дефицитным в те годы товаром. Внешне он был похож на сектанта из белоризцев: в длинной из сурового по­лотна рубахе, в соломенном картузе и очках, с палочкой. Но это только внеш­не. Яков Васильевич был жив и слово-охотлив, весел и остроумен, деликатен в обращении и внимателен ко всем. Позд­нее художники крепко подружились. Потянулись годы совместной работы. Яков Васильевич удивлял всех своей необычайной работоспособностью. Он любил петь во время работы, но вся его песня состояла из одной фразы: «А сча­стье было так возможно».

По натуре Яков Васильевич был оп­тимистом, и когда находился за кулиса­ми среди артистов, недостатка в остро­умном весёлом разговоре не было. Ничто не приводило его в уныние, а если и были у него в душе грустные мысли, он умел глубоко скрывать свою грусть от людей. Н. Митрофанов пи­шет: «От меня он не скрывал, кажется, ничего.<…> Как выяснилось из его же рассказов, Яков Васильевич был поме­щиком, имел поместье, хозяйство. По словам его жены, только породистых дойных коров они имели до шестидеся­ти голов. Сам Яков Васильевич занимал пост в Государственной думе, или в се­кретариате Думы, что подтверждалось снимками из журналов «Нива» и «Ис­кра». <…> Прожить больше половины своей жизни барином, «его высокоро­дием», впитать в себя привычки бар­ской жизни и очутиться пролетарием – это не каждому дано перенести. И всё же Яков Васильевич справился с таким нелёгким превращением».

За 12 лет работы в театре главным художником, а затем художником-по­становщиком Я.В. Глинка оформил свыше 70 спектаклей. Среди них: «Ги­бель эскадры», «Горе от ума», «Реви­зор», «Таланты и поклонники», «Ромео и Джульетта», «Собака на сене» и др.

Н. Митрофанов подробно описывает последний день жизни Якова Василье­вича. 10 августа 1950 года им дали би­леты на общегородское собрание работ­ников искусств, проходившее в здании, где в настоящее время размещается му­зыкальное училище. Яков Васильевич сел около двери, ведущей на балкон, вскоре вышел туда, видимо, почувство­вав себя плохо (у него было больное сердце). Когда Митрофанов последовал за ним, помочь ему уже ничем не смог…

На могилу Якова Васильевича была положена надгробная плита, которую Н.Ф. Митрофанов выполнил с улья­новским скульптором, первым пред­седателем Ульяновской организации Союза художников РСФСР, Григорием Васильевичем Васильевым. Могила Я.В. Глинки с этим надгробием сохра­нилась на старом городском кладби­ще в его восточной части, недалеко от церкви.

Судьба Я.В. Глинки заинтересова­ла автора данной статьи, и были пред­приняты попытки выявить о нём до­полнительные сведения. В некрологе, опубликованном 13 августа 1950 года в газете «Ульяновская правда», гово­рилось о жизненном пути и творче­стве покойного. «Свыше 30 лет своей трудовой жизни Я.В. Глинка отдал со­ветскому театру. С первых дней совет­ской власти Яков Васильевич оставляет юридическую службу и с присущей ему неутомимой энергией отдаётся люби­мому делу. Он руководит постройкой театральных помещений и домов про­свещения на Украине, работает худож­ником в Житомирском театре, совме­щая основную должность с работой помощника режиссёра, машиниста сце­ны, администратора театра. С 1920 года Я.В. Глинка работает ведущим худож­ником в крупнейших городах Советско­го Союза – Москве, Ленинграде, Ста­линграде, Киеве, Одессе, Новосибир­ске, Краснодаре, Алма-Ате, Севасто­поле, Воронеже. В течение последних двенадцати лет Яков Васильевич Глин­ка плодотворно работал в Ульяновском областном драматическом театре глав­ным художником, а затем художником-постановщиком».

Лишь намёком в некрологе указы­валось на характер дореволюционной деятельности покойного. Большего в то время сказать было просто нельзя. А между тем, в годы гражданской войны на совершенно новое для себя поприще театрального художника в уже весьма зрелом возрасте, почти пятидесяти лет от роду, вступил человек, в недавнем прошлом известный на всех ступенях государственной иерархии Российской империи. За плечами Я.В. Глинки к тому времени было 22 года «юридиче­ской службы». И служба эта протекала в высших государственных учреждени­ях России: сначала в аппарате Государ­ственного совета, а затем, на протяже­нии 11 лет, – в Государственной думе, где он фактически возглавлял её рабо­чий аппарат – думскую канцелярию. В 1913 году он получил чин действи­тельного статского советника. В апреле 1917 года Временным правительством Яков Васильевич был назначен сенато­ром. Октябрьская революция раз и на­всегда поставила точку в его служебной карьере. А в разгар Гражданской войны начинается его, как он сам впослед­ствии говорил, «вторая жизнь», нераз­рывно связанная с театром.

Забота о своей семье, жене Елене Николаевне и четверых детях, стано­вится главной для Якова Васильевича. Здесь и пригодились ему разнообраз­ные трудовые навыки, приобретённые в благополучном прошлом. Его дальней­шую судьбу определил случай: попав простым землекопом на строительство Житомирского театра, Глинка уже не расстается с миром театра и становится театральным художником.

В штат Ульяновского драматическо­го театра он был зачислен 21 августа 1938 года. Сюда же, в Ульяновск, при­шло в 1942 году трагическое известие о том, что его сын, летчик-орденоносец, лейтенант Георгий Глинка «пропал без вести в воздушном бою с немецким фа­шизмом». В Ульяновске Яков Василье­вич работал до 1950 года, до последнего своего дня, когда скоропостижно скон­чался от кровоизлияния в мозг.

«Мономах», №3(99), 2017 г.