«Лечиться их можно было уговорить только с трудом…»

В 1892 году в Поволжье бушевала эпидемия холеры. Надо заметить, что массовые эпидемии в XIX веке были нередки. И приходились они обычно на периоды, следующие за голодными неурожайными годами. По официальным сведениям в 1891 году в России голодало более 40 млн крестьян.

И вслед за этим на ослабленных людей навалилась холера. Десятки врачей и фельдшеров из разных губерний России приехали в Поволжье бороться с инфекцией. Среди них была и Аделаида Паевская, врач из Петербурга. Она добровольно вызвалась возглавить отряд по борьбе с холерой в Поволжье, несмотря на то, что знала – в деревнях медиков встречают настороженно, нередки не только угрозы расправы с «несущими болезнь» фельдшерами, но и сами расправы. Врачом эта женщина была не совсем обычным – в её жизни были две страсти: медицина и беллетристика.

Аделаида Николаевна родилась в 1843 году в Новгородской губернии в дворянской семье Рыкачевых. Воспитывалась в Смольном институте, собиралась стать учительницей, но потом вышла замуж за студента Медико-хирургической академии Ю.А. Луканина и сама стала слушать лекции в этой академии, занималась химией под руководством А.П. Бородина (автора оперы «Князь Игорь»), писала статьи в медицинские журналы. Кроме медицины, интересовалась ещё и политикой. В её жизни даже был эпизод, когда она в 1870 году была арестована и на короткое время заключена в Петропавловскую крепость за связь с нечаевцами.

В 1872 году Аделаида Николаевна поступила на медицинский факультет в Цюрихе. Диплом врача получила уже в Америке в 1876 году. Пробыв год в Соединённых Штатах, переехала в Париж и занялась литературной работой в журналах. Она очень хотела вернуться на родину, однако все её ходатайства были отклонены, так как она была связана с политической эмиграцией. Аделаида искала работу в Париже, и тут на помощь к ней пришёл её преподаватель химии, учёный и композитор А.П. Бородин, он был знаком с И.С. Тургеневым и написал ему рекомендательное письмо, где просил за свою бывшую ученицу:

«…Аделаида Николаевна Луканина, доктор медицины Филадельфийской медицинской академии. По обстоятельствам, от неё не зависящим, она вынуждена жить в Париже, пока не получит возможность возвратиться в Россию… Помимо специальных знаний, она имеет очень хорошее общее образование, хорошо знает языки – французский, немецкий и английский, недурно итальянский и… даже сербский… Личность эта в высшей степени хорошая, честная, правдивая, скромная и даровитая…».

Благодаря ходатайству Бородина Луканина познакомилась с Тургеневым и даже стала его личным секретарём. Писатель, в свою очередь, помог в публикации её литературных произведений и даже хлопотал перед шефом жандармов А.Р. Дрентельном о разрешении Луканиной вернуться на родину. В начале 1880-х годов Аделаида Николаевна вышла замуж за психиатра Н.И. Паевского и вернулась с ним в Россию. На родине она имела врачебную практику и занималась беллетристикой. В числе её произведений – рассказы, повести, сказки, переводы, а также биографии Виктора Гюго и Вальтера Скотта, воспоминания о Тургеневе.

Командировка на холеру

Из литературного наследия Аделаиды Паевской нас заинтересовал очерк «Командировка на холеру. Из записок женщины-врача», опубликованный в журнале «Русское богатство» в 1903 году в нескольких номерах. Здесь она рассказывает о своей работе начальником 10-го санитарного отряда в Ставропольском уезде Самарской губернии (ныне территория Ульяновской области), а также о быте и нравах крестьян того времени, об их отношениях с сельским духовенством.

«В Красной Реке много инородцев, именно мордвы, относящихся очень недоверчиво к медицинской помощи вообще. Фельдшерский ученик, находящийся на каникулах у своих родителей, усердно посещал больных. Он говорил, что не может убедить жителей, но медицинская помощь оказывается им как следует. Когда приехали фельдшерицы, то за околицей стреляли, «прогоняя холеру, которую привезли дохтура».

Фельдшерский ученик советовал по ночам к больным не ходить, чтобы не подвергнуться нападению. Священник села, молодой и добрый человек, много помогавший крестьянам, тоже советовал быть осторожными.

Никаких особенно тяжёлых случаев не было. Благодаря этому моё посещение ограничилось тем, что я два часа провела у священника, который много рассказывал мне о мордовских обычаях и суевериях.

Лечиться их можно было уговорить только с трудом, дезинфекцию они никак не могли взять в толк и сильно противились ей, но заболеваний страшно боялись и, несмотря на то, что были крещены в православную веру, приносили жертвы своему богу Кереметю, моля его избавить их от злой напасти. По словам краснореченского священника, в одном из соседних приходов умер богатый мордвин от холеры. Его похоронили по обряду православной церкви и по обычаю устроили поминальный обед, на который был приглашён и священник с причтом. Священник, зная неопрятность инородцев, будучи в доме холерного, благословил трапезу, но отказался принять в ней участие. Тогда вся семья покойника начала его упрашивать отведать хоть один блинок. Просили, кланяясь в ноги, со слезами. Священнику даже совестно стало за свой отказ, которым он вызвал такие униженные и горячие мольбы, и хотя ему было очень неприятно есть что-нибудь в этом доме, однако он съел поданный блин. Тогда вся семья опять бросилась ему в ноги, со слезами благодарности ему целовали руки и края рясы.

– Да что же я такое особенное сделал?

– Да как же не благодарить, батя. Ведь у нас теперь хвори и совсем больше не будет.

– Как? Отчего не будет? – удивился батюшка.

– Да как же! Ведь мы тебе такой блин дали, чтобы хвори не было… У нас такая примета: тот блин сутки у покойника на лице пролежал!

Представляю читателю вообразить, что почувствовал батюшка. Прибавлю только, что он холерой не заболел и жив остался».

Кроме Красной Реки, врач побывала ещё в ряде других населённых пунктов Симбирской губернии. Новиковка, Помряскино и Большая Кандала, где жители хорошо относились к докторам, с удовольствием принимали их помощь и много с ними общались.

«В Новиковке не было холерных заболеваний. Выше и ниже Новиковки по течению Красной Реки были холерные случаи, но Новиковка была пощажена. Нужно сказать, что вся разница Новиковки от других сёл состоит в её большей зажиточности. Это бывшее имение и родина Скобелева. Местные обыватели рассказывали мне, что предки Скобелева были новиковскими крестьянами. Екатерина Вторая вывела его прадеда в люди и подарила ему деревню, откуда он родом. Теперешние крестьяне в высшей степени гордятся своим бывшим баричем и родичем.

Помряскино – большое село, почти сплошь застроенное кирпичными избами. Когда я удивилась этому, мне ответили, что несколько лет тому назад там был страшный пожар. Несмотря на то, что он случился днём, люди не только не могли ничего спасти из своего домашнего скарба, но многие не успели выскочить из домов, а некоторые, даже выбежав на улицу, падали там, задыхаясь от дыма, и сгорали.

В Большую Кандалу, в двенадцати верстах от Помряскино, мы прибыли часам к девяти вечера. Как только мы водворились на вьезжей, к нам начал идти народ с требованиями навестить больных. Мы вернулись часов в шесть утра и через два часа принялись за лечение амбулаторных больных, которых уже несколько десятков сидело на крыльце.

Деревня была очень большая и делилась на две части протекавшей посреди неё речкою Кандалкою. Больных, желавших лечиться у себя на дому, оказалось столько, что около нашей избы поставили две запряжённые телеги, чтобы возить нас по деревне…».

Кроме выбранных фрагментов, в записках Паевской можно найти подробное описание её командировки в Саратовскую губернию, холерного госпиталя в Самаре и его персонала, а также путешествие женщины-врача по Волге от Нижнего Новгорода до Астрахани.

Лилия Васильева

Материал подготовлен по периодическим изданиям «Северный вестник», 1887, № 2-3;

«Русское богатство», 1903, № 8.

«Мономах», №2(92), 2016 г.