Нет, это совсем не тот, о ком вы подумали – да и едва ли вы вообще могли догадаться, о ком идет речь. Имя Дмитрия Ивановича Минаева (1807 – 1876) давно и прочно подзабыто потомством, хотя человек был действительно выдающийся из общего склада жизни – человек, достойный книги и даже кинофильма, пожалуй. Тут в единственном флаконе и слуга царю, и первый человек в Симбирской губернии, открыто называвший себя коммунистом, роковой любовник, похищающий богатую невесту, и идеальный семьянин, поэт, вдохновенно переводивший «Слово о полку Игореве», и интендант, скучно пересчитывающий солдатские сухари.
Он видел себя мыслителем всероссийского масштаба – а в нём видели забавного отставника «не от мира сего». Всю жизнь он считался душой компании, великим шутником – а старость встречал одиноким и обиженным на весь мир, особенно на сына Дмитрия Дмитриевича Минаева-младшего (1835 – 1889), на порядок превзошедшего отца своей литературной славой.
Лейб-гвардии сапёр
Дмитрий Иванович Минаев родился в бедной семье отставного поручика, но семья эта была дворянской, и потому в больше степени могла рассчитывать на внимание и помощь, хотя бы со стороны богатых родственников – а фактически всё российское дворянство было пронизано кровными связями: Пушкин, Лермонтов, Карамзин мало того, что были «роднёй по музам», были и роднёй по крови, и не сказать, чтобы совсем уж отдалённой.
Быть приживалом при богаче – не самая завидная участь. Но счастье улыбнулось с другой стороны. На мальчика, подающего большие надежды, обратили внимание симбирские масоны, благотворившие отпрыскам из «недостаточных», как тогда выражались, дворянских семей, обеспечивая им возможность получить образование, сделать карьеру, выйти замуж.
Благодаря материальной помощи масонов Дмитрий поступил в Симбирскую гимназию. Если бы всё шло по плану, то дальше его ожидал Московский университет – и перспектива чиновной карьеры. Но в 1822 году ложи были официально запрещены и вынуждены были свернуть легальную благотворительную деятельность. Однако благодаря протекции отставного генерал-майора Петра Никифоровича Ивашева 16-летний Дмитрий Минаев смог поступить унтер-офицером в Лейб-гвардии саперный батальон.
Форма офицеров и солдат Лейб-гвардии саперного батальона образца 1826 года
Эта часть была сформирована в 1812 году, сразу после изгнания из России Наполеона, и в формировании батальона генерал Ивашев, командовавший всеми инженерными частями действующей армии, принимал самое живое участие, отбирая для него лучших унтеров и рядовых из своих минёрных и пионерных рот. Шефом батальона состоял наследник российского престола, великий князь Николай Павлович (1796 – 1855), будущий император Николай I, генерал-инспектор армии по инженерной части.
В честь гвардейских сапёров по распоряжению императора Николая I в 1853 году был воздвигнут памятник в виде двуглавого орла на каменном постаменте с надписью «Подвигам Лейб-гвардии Саперного батальона». Подобной чести не удостаивалась до этого ни одна из российских военных частей. Государь отметил гвардейских сапёров, памятуя, что был обязан им собственной короной и, более, своей головой.
Памятник Подвигам лейб-гвардии Саперного батальона. Фотография 1913 года
14 декабря 1825 года в Санкт-Петербурге грянуло восстание декабристов. гвардейские сапёры оказались среди немногих воинских частей, выразивших безусловную лояльность новому императору Николаю I. Верным саперам была доверена охрана Зимнего дворца, и утром 15 декабря 1825 года благодарный император вышел к промёрзшим за ночь воинам вместе с семилетним наследником престола великим князем Александром Николаевичем, протянул к солдатам сына и просил любить его так же, как гвардейские сапёры любят его самого.
Император Николай I с цесаревичем Александром перед строем лейб-гвардии саперного батальона. 15 декабря 1825 года
Даёшь Волю!
Но в 1826 году, получив чин прапорщика, Дмитрий Минаев неожиданно перевёлся из гвардии в армию, в 3-й морской полк, в морскую пехоту. Служить в гвардии было почётно и карьерно, но дорого, а восстание декабристов прямо задело благодетелей Дмитрия Ивановича, симбирских масонов: был арестован и оказался под следствием Симбирский губернский предводитель дворянства, князь Михаил Петрович Баратаев (1784 – 1856), основатель и мастер симбирской ложи «Ключ к добродетели».
Решение 19-летнего прапорщика Минаева было принципиальным и потому заслужило уважения – а уважение всегда приносит достойные плоды. Молодому вольнолюбцу вновь пришлось отстаивать честь российской короны при подавлении Польского национального восстания 1830 – 1831 годов. Кампания была жаркой – 3-й морской полк за год переменил шесть командиров. Среди четырёх морских полков 3-й полк особенно отличился во время штурма Варшавы 25-26 августа 1831 года, где морская пехота атаковала укрепление Воля и российским войскам было оказано наиболее упорное сопротивление, а обе стороны, в присущем ещё эпохе рыцарском духе, являли чудеса героизма и великодушия. Воля была взята, и именно здесь устроил ставку командовавший российской армией генерал-фельдмаршал Иван Федорович Паскевич. За этот бой 3-й морской полк был удостоен Георгиевского знамени.
Взятие укрепления Воля при штурме Варшавы в 1831 году
Морские полки так и не смогли восстановиться после Варшавы и в 1833 году были расформированы. Дмитрий Минаев вернулся в родной Симбирск, получив назначение в Симбирский батальон военных кантонистов, а вскоре и вовсе вышел в отставку. Это была такая хитрость, возможность скакнуть через ступеньку служебной лестницы, поскольку при выходе в отставку, по заведённому обычаю, офицер получал очередное звание: Дмитрий Иванович стал подпоручиком.
Похищение невесты
Скоро симбирское общество оживилось пикантной новостью: отставной подпоручик Минаев «тайно увез девицу из богатой фамилии» Елизавету Ивахниевну Зимнинскую, с которой обвенчался в крохотной сельской церкви!.. История невероятно романтичная, настолько, что точно ли она правдива? Ведь венчание было связано с исполнением растянутых во времени формальных процедур, без которых могло быть признано недействительным.
И – рассказывала мне одна дама, исследовательница творчества Минаевых — она собственными глазами видела в петербуржском архиве выпись из метрической книги о венчании отставного подпоручика Минаева с дворянской девицей Зимнинской, где свидетелями прописаны родные братья той самой девицы!
Отстаивая родимую романтику, я отвечал на это, что это обстоятельство ничуть не противоречит факту похищения или увоза, невесты. Барышню, конечно, можно было вернуть – но в этом случае девушка считалась опозоренной, хотя бы даже между ней и похитителем «ничего не было», поэтому родственники соглашались на брак.
Впрочем, сами братья могли и спровоцировать ситуацию, подсказать бедному, но перспективному жениху Дмитрию Ивановичу возможный алгоритм действий, ибо Минаев был полностью принят семьёй, жил в доме Зимнинских на Покоровской (ныне Льва Толстого) улице, где 21 октября 1835 года у супругов Минаевых родился первенец, Дмитрий, будущий «король рифмы».
Бывший дом Зимнинских,где жила чета Минаевых и родился Дмитрий Минаев-младший
Коммунист и литератор
В 1838 году Дмитрий Иванович поступил в Симбирскую комиссариатскую комиссию, занимавшуюся закупкой у частных фабрикантов сукна для армии. Скоро он обзавёлся собственным домом на Московской (ныне Ленина) улице. А в 1839 году, в изданном в Санкт-Петербурге альманахе «Новогодник» увидела свет первая подборка его стихов. Знаменитый критик Виссарион Григорьевич Белинский (1811 – 1848) охарактеризовал Дмитрия Минаева-старшего как «талант, борющийся с фразерством».
Публикации продолжались. Дмитрий Иванович воспевал ратные подвиги россиян: «Две зари на Бородинской годовщине», «Упрек Кавказу», «Руской на берегах Роны», обращался к экзотике и мистике Востока: «Шлем-мечеть и копье-минарет», «Первая мумия», «Дума на Киргис-кайсацкой степи». Служба и связанные с ней переезды, в Оренбург, в Великий Новгород, давали разнообразие образов и тем.
Ближе всего литератору Минаеву-старшему была древнерусская тема. В 1846 году Дмитрий Иванович опубликовал сделанный в Симбирске перевод «Слова о полку Игореве», посвятив его другу, преподавателю Симбирской гимназии Николаю Александровичу Гончарову (1808 – 1873), старшему брату писателя Ивана Александровича Гончарова.
Титульный лист Слова о полку Игореве в переводе Д. И. Минаева. 1846 год
В 1847 году Дмитрий Минаев-старший выдал поэму с заковыристым названием: «Сказание о Руси и вечем Олзе. Списано с харатейного листа ветхости его ради, а списано верно тожь. Сказание о том, как уставися прозвание Руси». Дмитрий Иванович уверял, что это – уникальный текст древнерусской поэмы, древнее «Слова о полку Игореве», обнаруженный им во время службы в городе Ярославле. Казалось, блистательное открытие, прорыв в изучении древнейшего прошлого Российского государства!..
Но откровенно лезло в глаза сходство между минаевским переводом «Слова…» и будто бы отысканным им «Сказанием…». Фальшивку разоблачили, а за незадачливым же Дмитрием Ивановичем закрепилась репутация литератора «со странностями» и «несть от мира сего».
Это было тем более некстати, что в 1847 году Дмитрий Иванович был назначен смотрителем знаменитых Измайловских продовольственных магазинов, или складов, в Санкт-Петербурге на Обводном канале.
Измайловские провинатские склады, признанный шедевр архитектуры, место службы и жизни Минаева-старшего
Он оказался в самом средоточии русской литературной жизни – но жизнь эта устойчиво не желала воспринимать его. А ему всё больше хотелось быть властителем дум, выразителем мнений. Дмитрий Иванович Минаев размышлял о некоей новой религии, с преклонением перед прекрасным и жизнью, в которой истинные писатели будут «гражданскими апостолами» и «пророками».
Любовь к старине всё более сочеталась в Дмитрии Ивановиче с критикой окружающей действительности, особенно низкопоклонства перед Западом. Две стихотворные строки:
И Русь теперь в одежде новой
Стоит как Янус двухголовый, —
стали едва ли не самыми известными во всём его поэтическом творчестве. На критической почве зрелый и, как казалось, преуспевающий офицер интендантского ведомства стал сходиться с молодыми революционными демократами – со студентом Петербургского университета Николаем Гавриловичем Чернышевским (1828 – 1889), который приходился ему родственником, с кружком Михаила Васильевича Буташевича-Петрашевского, прославленного именем писателя Федора Михайловича Достоевского (1821 – 1881). Дмитрий Иванович вслух называл себя коммунистом и считал, что социалистические идеи особенно созвучны привычному к общинной жизни русскому
На волне европейских революций 1848 – 1849 годов полиция самым жёстким образом пресекла деятельность кружка петрашевцев: более пятидесяти человек задержано, два десятка, и Федор Достоевский в их числе, приговорены к расстрелу (казнь отменили, но пережитое оставило в сердце каждого неизгладимо тяжёлый след).
Имитация казни петрашевцев 22 декабря 1849 года
Снова в Симбирске
Дмитрий Иванович тоже был арестован, но отделался легче всех – Николай I с особым чувством относился к тем, кто был верен ему 14 декабря 1825 года. Для Минаева-старшего дело закончилось переводом смотрителем провиантских магазинов обратно в Симбирск. Здесь он тоже при случае называл себя «коммунистом».
Северную столицу Минаев-старший покинул в компании Николая Гончарова и Николая Чернышевского. Как вспоминал последний, Дмитрий Иванович много «забавничал», придумывал разные шутки и заставлял окружающих хохотать до слёз.
В Симбирске шутник, среди прочего, пририсовал бороду к статуэтке Ивана Гончарова. Как на грех бородатая статуэтка попалась на глаза писателю, проезжавшему через Симбирск после возвращения из плавания на фрегате «Паллада». Иван Александрович обиделся, увидев в бороде унижающий намёк на своё купеческое происхождение. Обида имела практическое следствие: Иван Гончаров устроился на службу в цензурное ведомство и непременно «заворачивал» творения Дмитрия Ивановича, когда они попадали в его руки.
В 1856 году в Симбирской губернской типографии был напечатан поэтический сборник Минаева-старшего «Тысячелетие Руси в русских народных сказаниях. Хартия первая». Это была одна из первых книг, напечатанных в нашем городе – первое изданное отдельной книгой художественное произведение, первый поэтический сборник!
Сам же Дмитрий Иванович характеризовал своё произведение, как «народную эпопею», «врачебное средство против наших воспаленных ран», принципиально новая литература для народа. Автор пытался приблизиться к народу через слово, будто бы извлечённое из мрака столетий («диди» – дети; «жля» – жалость; «жирня» страда; «челка» – шапка), через «болванные песни», будто бы сочинённые в пору, когда Русь поклонялась идолам-«болванам».
К несчастью для Дмитрия Ивановича, взгляды его не нашли отклика ни в народе, ни в интеллигенции. Да что там, если даже с собственный сын, набиравший известность поэт Дмитрий Дмитриевич Минаев считал отца, отошедшего от социализма к язычеству и корнесловию, чудаком и ренегатом. А отец был уверен, что сын интригует и препятствует его публикациям в столичной прессе. Он даже пытался бичевать Минаева-младшего в сатире. Поэты-Минаевы не виделись по многу лет. И самая смерть Дмитрия Ивановича в Симбирске оказалась бедной и одинокой.
Но время расставило всё по порядку. Дмитрий Дмитриевич тоже ещё при жизни пережил свою литературную славу, вернулся в родной город, всеми забытый и оставленный – а теперь отец и сын покоятся на кладбище за общей оградой…
Надгробные плиты Д.И. – на переднем плане – и Д.Д. Минаевых
Иван Сивопляс
 |
Сообщение опубликовано на официальном сайте «Новости Ульяновска 73» по материалам статьи |