100 лет назад, 21 мая 1921 года, в Москве родился Андрей Дмитриевич Сахаров (1921 – 1989), «отец» советской водородной бомбы. В 32 года Сахаров стал доктором физико-математических наук и академиком. Он трижды удостаивался звания Героя социалистического труда – таких, как Сахаров, в истории Советского Союза было всего 16 человек, и он единственный из шестнадцати был лишён этого звания! Андрей Дмитриевич получил Нобелевскую премию – но не за достижения на физическом поприще, а Премию мира за свою правозащитную и миротворческую деятельность.
Из далёкого детства припоминаются мне споры родителей, взрослых – не для детских ушей, вполголоса — об академике Сахарове. Говорили о его политических и правозащитных заявлениях, посыпавшихся вслед за этим репрессиях, лишении званий и наград, ссылке в город Горький. Люди были советские, офицеры, инженеры, и Сахарова-правозащитника ничуть не поддерживали.
«Ему и Нобелевскую премию дали только когда он против Советской власти стал выступать!», — запала мне фраза из тех давних разговоров. Но в спорах этих обязательно чувствовалось конкретное, глубокое уважение к человеку, способному ради своих убеждений поступиться званиями и привилегиями.
Андрей Сахаров при поступлении на завод имени Володарского. Сентябрь 1942 года
Имя Андрея Сахарова самым непосредственным образом вписано в историю Ульяновска — «города трудовой доблести», как именуется он со 2 июля 2020 года. Тогда президентский указ почтил трудовые достижения наших земляков, в глубоком тылу ковавших оружие Победы в Великой Отечественной войне.
Ровно за 77 лет и 10 месяцев до издания указа, 2 сентября 1942 года, 21-летний Андрей Сахаров, выпускник физического факультета МГУ, находившегося в эвакуации в Ашхабаде, столице Туркменской ССР, приехал в Ульяновск, чтобы работать по распределению на машиностроительном заводе имени Володарского. К патронам, основной продукции предприятия, сердце молодого гения теоретической физики не очень лежало — но приказ есть приказ. Военное время — не время рассуждать.
«Перекинув на ремне свои чемоданы через плечо, я медленно пошел вдоль железнодорожного полотна по направлению к парому, — вспоминал Андрей Дмитриевич своё свидание с Родиной Ленина. — На противоположной стороне реки были видны огромные фабричные корпуса, растянувшиеся на много километров, дымила труба заводской электростанции. Были также видны серые бараки рабочих общежитий (где мне предстояло жить), небольшой поселок многоэтажных домов и несколько рабочих поселков из домов деревенского типа. В одном из них жила со своими родителями моя будущая жена». В 1943 году Сахаров женился на симбирянке Клавдии Алексеевне Вихиревой (1919 – 1969); вместе супруги вырастили и воспитали троих детей.
Андрей Сахаров, инженер-исследователь завода имени Володарского, в 1944 году
Жену свою Андрей Дмитриевич глубоко любил и почитал — их разлучила лишь безвременная смерть Клавдии Алексеевны от рака. Для Андрея встреча с Клавдией — а он наизусть помнил день этой встречи, 10 ноября 1942 года — была истинным спасательным кругом. Он был «не от мира сего» и «слишком москвич», чтобы должным образом выстроить жизнь в бытовом отношении, обзавестись необходимыми человеческими связями, от которых тогда очень многое зависело в жизни. «В нашей жизни были периоды счастья, иногда — целые годы, и я очень благодарен Клаве за них», — написал Андрей Дмитриевич.
«В отделе кадров мне дали направление в отдел главного механика, что было совершенной бессмыслицей — я не представлял себе патронного производства, штамповочных патронных станков никогда в глаза не видел и вообще очень плохо справляюсь с подобной техникой. Лишь много потом, фактически самому, мне удалось найти какое-то применение моим знаниям и способностям», — рассказывал Сахаров.
Для начала вчерашнего студента отправили на лесозаготовки под Мелекесс, и он две недели, как мог, валил деревья и пилил дрова, покуда серьёзно не повредил руку. В лесу под Мелекессом у вечернего костра Андрей Сахаров впервые столкнулся с открытой критикой советской власти — подвыпивший пожилой рабочий, недавно потерявший на фронте сына, осуждал Сталина: «Если бы он был русский, больше жалел бы народ».
Свою ульяновскую жизнь в годы войны Андрей Дмитриевич замечательно описал в своих мемуарах. Нам, ульяновцам, они особенно интересны россыпью выразительных бытовых подробностей, являющих, что трудовая доблесть наших предков была самой настоящей, пережитой и выстраданной.
«Одна из самых больших проблем для большинства рабочих — как «отоварить» хлебные карточки (о крупе, масле, сахаре нет речи, талоны у рабочих пропадают почти каждый месяц; я не говорю тут о тех немногих, кто подобно мне отдает свои талоны в столовую – тогда крупяных талонов, наоборот, сильно не хватает и приходится скрепя сердце менять на рынке хлебные талоны на все остальные).
Жилой барак завода имени Володарского
Хлеб в хлебный магазин привозят нерегулярно, а когда он бывает – возникает очередь на много часов, рабочий с ночной смены занимает ее в 8 утра, и хорошо, если в середине дня получит свой паек; спать ему уже некогда, в 8 вечера опять на смену. И это не такая очередь, из которой можно выйти хотя бы на минуту. Усталые люди молча стоят плотно сжатой массой – тот, кто вышел, уже не втиснется. Конечно, семейным легче, да и одиночки объединяются по несколько человек. Ещё лучше тем, у кого знакомая продавщица (у местных практически у всех).
Одинокие неместные рабочие живут в общежитии. Я тоже жил в таком общежитии с сентября 1942 по июль 1943 года. Это одноэтажные домики барачного типа, в каждой комнате — трехъярусные нары, всего на 6, 9 или 12 человек. Не шумно, люди слишком устали, но иногда появляются разговорчивые соседи; впрочем, в этих разговорах бывает и кое-что интересное и новое. Уборная во дворе, шагах в тридцати от двери; ночью многие не добредают до нее, поэтому около общежития всегда замерзшие лужи мочи. Вшивость — обычное явление. Холодная вода для мытья, горячая кипяченная в титане при мне была всегда. По утрам к общежитиям приходят женщины из деревень, они приносят топленое молоко (я покупаю четвертинку каждый день на завтрак), морковь, огурцы», — пишет Сахаров.
Андрей Дмитриевич Сахаров в 1970-е годы
Да, война — это в большинстве своём не пафос атак и блеск орденов. Это – нужда, голод, усилия, тяжёлый труд. Сахаров вспоминал, как ранней весной 1944 года перекапывали они землю на огороде, добывая забытые с прошлого года мёрзлые и гнилые картофельные клубни — из них потом пеклись лепёшки…
Чтобы облегчить труд для конкретных людей, молодых девчонок, недосыпавших у станков, будущий «отец» советской водородной бомбы внедрил на «Володарке» своё первое оборонное изобретение – дефектоскоп, прибор для контроля закалки бронебойных сердечников.
Случалось, что стальные сердечники пуль не прокаливались должным образом, что сводило на нет их бронебойное действие. Контроль качества производили вручную, не без труда разламывая пять патронов из партии в 50 тысяч штук. Если брак выявлялся, то браковалась вся партия. Дефектоскоп Сахарова просвечивал снаряд и сам выявлял брак. Революционное изобретение тут же засекретили, а его автор получил премию в три тысячи рублей при тогдашней зарплате в 800 рублей.
Цех № 5 завода имени Володарского
В начале 1945 года семья Сахаровых покинула Ульяновск, но связей с городом не теряла. Здесь жила родня Клавдии Алексеевны, её отец, также почитаемый Андреем Дмитриевичем тесть Алексей Иванович Вихирев (1890 – 1975). В начале 1975 года Андрей Дмитриевич, уже вовсю шельмуемый и гонимый, приехал в Ульяновск на похороны Алексея Ивановича. От академика шарахались, как от чумного. А он – ночь просидел над гробом и плакал над телом. Простота и человечность — обязательные спутники всякого истинного человеческого величия. В том же 1975 году Андрей Дмитриевич Сахаров получит свою Нобелевскую премию…
Иван Сивопляс
 |
Сообщение опубликовано на официальном сайте «Новости Ульяновска 73» по материалам статьи |