История Антона Муренко — первого фотографа, запечатлевшего виды Симбирска, и одного из лучших военных фотокорреспондентов своего времени. Муренко застал наш город в интересное время, когда тот буквально восставал из пепла страшного пожара 1864 года. Один из сделанных здесь снимков стал предметом гордости фотографа — ему удалось выполнить крайне сложную для задачу, учитывая тогдашний уровень техники.
Однажды довелось мне читать учёную статью, автор которой рассуждал на тему, можно ли считать источником правдивой исторической информации дореволюционные открытки с фотографическими изображениями русских городов? Вроде бы, всё очевидно: фотообъектив не обманешь. Ан, нет! – утверждал автор. Мало того, что для открытых писем использовались снимки, сделанные за годы до печатания тиража открыток, так над ними ещё самым усердным образом трудилась рука ретушёра, эдакий старинный «фотошоп».
Пририсовывались несуществующие окна, затирались «лишние» двери, на фасадах появлялись никогда не бывшие здесь завитушки, а реально стоявшие рядом деревья, коновязи, афишные тумбы и попавшие в кадр выразительные горожане с открытки безжалостно стирались.
Старинную фотографию не зря называли светописью, по аналогу с живописью: ретушёр был одной из главных фигур в старинных фотоателье. И старому Симбирску весьма повезло, что в 1866 – 1868 годы город неоднократно попадал в объектив «самого» Антона Муренко (1837 – 1875), признанного «отца» русской научной фотографии и одного из первых российских военных фотографов. «Некоторые из фотографий Муренко справедливо считаются лучшими среди дореволюционных изображений нашего города» — писал авторитетнейший краевед и учёный-историк Сергей Львович Сытин (1925 – 2001), создатель «симбирской фотолетописи» и сам замечательный фотограф.
Фотограф Антон Муренко
Антон Степанович Муренко появился на свет в небогатой дворянской семье в селе Богдановка Новгород-Северского уезда Черниговской губернии. В июне 1855 года 18-летний прапорщик Муренко поступил на службу в 16-ю полевую артиллерийскую бригаду, оборонявшую осаждённый англичанами, французами и турками Севастополь во время драматичной Крымской войны 1853 – 1856 годов. В августе Севастополь пал…
Крымская война – одна из первых войн в истории человечества, запечатлённая фотообъективом. Фотография не просто сохраняла эпизоды войны для потомков. Фотография становилась источником актуальной информации, чрезвычайно важной для полководцев, разведчиков, картографов, артиллеристов. Первыми это поняли гораздо более нашего технически «продвинутые» англичане и французы, и нам было чему поучиться у наших противников. Крымская война ещё продолжалась, когда в Санкт-Петербурге в Генеральном штабе Военного министерства Российской империи было учреждено фотографическое отделение при военно-топографическом депо.
14 марта 1856 года, ровно за четыре дня до окончания Крымской войны, 19-летний прапорщик Муренко был прикомандирован к фотографическому отделению Генерального штаба, под начало к подполковнику Николаю Григорьевичу Писаревскому (1821 – 1895), человеку разнообразных талантов, выдающемуся российскому учёному-электротехнику, специалисту в области телеграфа, педагогу, публицисту, издателю газеты «Русский инвалид».
Уже в декабре 1856 года Антон Муренко получил чин подпоручика. Он успешно овладевал новыми технологиями в фототехнике – хотя техника эта по-прежнему была громоздкой, хрупкой, капризной и мало подходящей для работы вне студии. А между тем весной 1858 года подпоручик Муренко был командирован в качестве фотографа к среднеазиатской миссии полковника Павла Николаевича Игнатьева (1832 – 1908), прославленного русского военачальника, дипломата, посла в Китае и Турции, министра государственных имуществ и внутренних дел.
Самому полковнику Игнатьеву затея с фотографированием явно не глянулась. Средняя Азия была регионом на редкость неспокойным, стоило ожидать нападений кочевников или разбойников, да и перед местными ханами потрясти ещё одной пушкой было не лишне, а вместо этого отдавай дефицитную повозку под невесть что! «Вещи фотографические так громоздки, что их нельзя было применить к вьючке и пришлось уложить всё на повозку на волю Божью. Я не думаю, чтобы когда-либо отправлялся в Зауральскую степь такой неуклюжий караван, как мой» — писал полковник и добавлял яду: «Вряд ли придётся Вам присылать фотографии. Я очень плохо надеюсь на своего фотографа».
Но скоро оказалось, что эффекта от одного подпоручика Муренко куда больше, чем от целой артиллерийской батареи. Стоило ему где-то явиться со своей неуклюжей техникой и накинуть на голову чёрную клеёнку, непременный элемент старинного процесса фотографирования, как бухарцы и хивинцы норовили кинуться врассыпную. Могаммед Керим, диван-беги, второй человек в Хивинском ханстве, поначалу перепугался, решив, что на него и вправду наводят пушку.
Но вскоре к фотоаппарату привыкли, и к Антону Степановичу потянулись желающие получить фотопортрет, а вскоре и сам Хивинский владетель Саид Мухаммад-хан (1823 – 1864) «прислал для снятия портретов несколько мальчиков из своего гарема и любимую собаку». Собак для позирования приходилось связывать, иначе они не выдерживали многоминутную экспозицию.
Фотоснимки Антона Муренко стали первыми в истории Средней Азии. Альбом из 28 фотографий «От Оренбурга через Хиву до Бухары. Светопись артиллерии подпоручика Муренко» был поднесён великому князю Константину Николаевичу (1827 – 1892), управляющему российским флотом и морским ведомством. Сам Антон Муренко в 1860 году был удостоен серебряной медали Русского географического общества.
Караван-сарай в Оренбурге. Первое фото этого города, сделанное А. Муренко в 1858 году
И путешествие, и награда настолько вдохновили молодого офицера, что он решил взять продолжительный, в три года отпуск и поездить, под эгидой Русского географического общества по России, снимая её города и веси, выразительный быт населявших её народов и сословий. «Фотографический балаган» Антона Муренко был замечен в 1861 году на Нижегородской ярмарке. В том же году фотограф осел в городе Саратове, откуда и совершал свои дальнейшие фотопутешествия.
Город Саратов, запечатлённый Антоном Муренко
Если плыть из Нижнего до Саратова по Волге, невозможно не миновать Симбирска – и, судя по всему, Антон Муренко Симбирска не миновал, сделав здесь определённую остановку. До нас не дошли, точнее говоря, пока не выявлены, сделанные в те времена в Симбирске Муренко фотографии. Но косвенным свидетельством тому является сатирическая поэма «Симбирская губернская фотография», писанная как раз в 1861 году знаменитым российским поэтом-сатириком, симбирским уроженцем Дмитрием Дмитриевичем Минаевым (1835 – 1889).
Поэт описывал «ящик фотографа», при помощи которого решил запечатлеть разных симбирских «уникумов», хотя с этой целью куда лучше справился бы карандаш карикатуриста. Но это значит, что именно фотоаппарат оказался актуальным в симбирском контексте 1861 года. Тем более Антон Степанович мог быть и лично знаком с Минаевым-младшим по Санкт-Петербургу, ибо Муренко водил дружбу со звёздами своего времени, причём самой высшей пробы.
Известный снимок запечатлел фотографа, сидящего в свободной позе, на стуле спинкой вперёд, что указывает на короткость отношений, в обществе великого русского драматурга Александра Николаевича Островского (1823 – 1886) и актёра Ивана Фёдоровича Горбунова (1831 – 1895), близкого друга драматурга, прекрасного певца и рассказчика.
Драматург Александр Островский, актер Иван Горбунов и фотограф Антон Муренко
Горбунов, помимо прочего, популяризировал российский освежающе-пьянящий напиток лампопо, пиво с сахаром, лимонами и сухарями, учредив даже особое Общество лампопистов. «Быть в Москве, и не отведать лампопо – как быть в Москве и не поглядеть на царь-пушку и царь-колокол», говорили в те благословенные времена. Кстати, чудесный задел и для нынешних импортозамещающих времён – почему до сих пор мы не пьём лампопо?
Можно предположить, что в 1861 году фотограф Антон Муренко успел поработать в Симбирске – а это значит, что он стал самым первым симбирским фотографом. Жизнь фотографа в провинции в те времена была вынужденно хлопотливой и связанной с переездами. В сравнительно небольших, в 10 – 50 тысяч жителей губернских и уездных городах было немного публики, способной и готовой оплачивать недешёвые услуги фотографов. Ещё бы, дюжина так называемых «визитных портретов», небольших фотокарточек, служивших вместо карточек визитных (такая была мода), обходилась желающим в пять рублей. Цена фотопортрета доходила до десяти рублей за экземпляр. И это во время, когда за копейку можно было купить фунт, больше 400 граммов, печёного хлеба, за 4 – 6 копеек – фунт мяса, а ведро «лучшей водки» обошлось бы всего в четыре рубля.
Потому Антон Степанович регулярно наведывался в Симбирск с очередными «гастролями». Особенно удачной для потомства – и, будем надеяться, для самого фотографа Муренко – стала визитация весны-лета 1867 года.
Карамзинская площадь и Никольская церковь. На переднем плане видны монахини Спасского женского монастыря, на заднем заключённые, занятые благоустройством
Для Симбирска это было интересное время. Город в буквальном смысле слова восставал из пепла страшного пожара 1864 года. Симбирск действительно хорошел и менялся в лучшую сторону, прирастая тем, на что до пожара не хватало денег или попросту не доходили руки, например, шоссирование улиц, разбивка бульвара на Венце, строительство дамбы через овраг реки Симбирки, обустройство спусков к Волге.
Начало работ по сооружению дамбы в овраге реки Симбирке. Трудятся заключённые. 27 мая 1867 года
30 мая 1867 года через объявление в газете «Симбирские губернские ведомости» фотограф Муренко известил почтенную публику, что в его фотографии, в доме Городецкого на углу Большой Саратовской (Гончарова) и Покровской (Л.Толстого) можно приобрести «вид Соборной площади во время молебствия, состоявшегося 28 мая сего года». «С 27 июня в фотографии Муренко можно видеть первый экземпляр Двенадцати характеристических видов города Симбирска, — извещал фотограф публику в последующем объявлении. — Желая сделать цену доступною, я могу назначить 12 рублей серебром за фотографический альбом видов, если число подписчиков достигнет тридцати».
Обложка и оглавление Симбирского фотоальбома А. Муренко
Кто был инициатором съёмки городских пейзажей? Едва ли Антон Степанович проникся Симбирском настолько, чтобы облазить весь город, спуски, овраги, окраины с тяжеленным фотоаппаратом. Но к работе своей фотограф Муренко действительно отнёсся творчески и ответственно. Что особенно ценно, в объектив его фотоаппарата попали не только центр города с расхожими достопримечательностями, но и городские окраины с теснящими друг друга деревянными домиками.
Панорама города Симбирска от реки Свияги, сделанная Антоном Муренко
А ведь послепожарные окраины Симбирска реально были не самым безопасным местом, особенно в весенне-летний сезон. Криминальная обстановка в Симбирске второй половины 1860-х годов была заметно накалена. Отстраивавшийся город привлекал массу желавших подзаработать, и не всегда праведным путём. Благородная публика, стремившаяся поближе познакомиться с бытом «симбирских трущоб», нередко оставалась с битой физиономией, без бумажников, часов, перстней и брелоков, и иногда – в одних кальсонах.
28 мая 1867 года симбиряне молебствовали на Соборной площади в радость о чудесном спасении императора Александра II, на которого 25 мая было совершено покушение в Париже. Двадцатилетний Антон Березовский, участник Польского восстания 1863 года, разрядил в направлении государя двуствольный пистолет, но перебрал с зарядом, отчего пистолет взорвался, стрелявшему вывернуло руку, и пули попали не в царя, а в лошадь.
Молебствие 28 мая 1867 года на Соборной площади
На маленьком снимке Муренко сложно разобрать фигуры и лица, но в толпе молящихся обязательно присутствовал Симбирский губернатор, генерал-майор граф Владимир Владимирович Орлов-Давыдов (1837 – 1870), и его-то, судя по «репертуару» фотографий, можно считать инициатором серии симбирских пейзажей. Среди сюжетов, запечатлённых Муренко, дважды фигурирует дом дворян Бычковых на Покровской, ныне Спасской улице – он выстоял в пожар и до 1872 года, пока восстанавливался Губернаторский дом, служил резиденцией начальникам Симбирской губернии.
Кучер в коляске и полицейская будка у дома Бычкова
Особенно интересен снимок, где за домом Бычковых видно выгоревшее здание почтовой конторы. Почта не только возила письма и бандероли – почтовые экипажи и лошади перевозили пассажиров, так что, по сути, это вокзал, перевидавший самых именитых посетителей Симбирска первой половины XIX века, того же Пушкина, например. А занимала почтовая контора, бывший дом купца Пустынникова, самый старый каменный дом в нашем городе, в котором останавливалась Екатерина II и содержался под стражей Емельян Пугачев – к сожалению, пострадавший в пожаре 1864 года дом так и не был восстановлен.
Дом Бычковых, временная резиденция Симбирских губернаторов, за ним сгоревшая почтовая контора
Но не ради уже минувшего пожара был приглашён Антон Степанович. Он в буквальном смысле касался будущего, запечатлевая начало масштабных работ по благоустройству города. Губернатор граф Орлов-Давыдов изыскал для них средства и держал под собственным контролем, памятуя, что сам сказал однажды: «Дороги и мосты в здешней губернии ремонтируются только перед приездом начальства».
Губернатор, кстати, ссудил Антону Степановичу и собственную коляску с кучером, чтобы возить его аппаратуру. Коляска или же кучер узнаётся на многих кадрах. Муренко едва ли пошёл на подобную вольность, если бы это был какой-то вольнонаёмный «ванька». Свой кучер у вельможи – это особенно доверенный человек, как правило, ещё и телохранитель. Видно, что экипаж у графа Орлова-Давыдова был простым, под местные дороги – и самый богатый в истории Симбирский губернатор никак внешне не выпячивал своё богатство.
Антон Муренко явно гордился запечатлённым молебствием на Соборной площади. Ему удалось справиться с очень сложной для того уровня фототехники задачей, запечатлеть человеческую массу. Известен феномен «пустых городов» на старых фотографиях: безлюдные центры оживлённейших Лондона, Парижа, Москвы, Петербурга – и ни облачка в небе. Всё определялось экспозицией, выдержкой для недостаточно светочувствительных материалов, которая доходила до десяти минут и попросту не улавливала движущиеся объекты, людей, транспорт, облака. Молящаяся толпа – довольно статичное явление, и потому она «удержалась» в кадре.
Ну а симбиряне в визуальной полноте – «лучше, один раз увидеть, чем сто раз услышать» – смогли явить свою лояльность российскому престолу. Покусившийся на Александра II Березовский был поляком, католиком – народы в Российской империи различались не по языкам, а по вере.
«Национальную карту» в подобных случаях начинали разыгрывать «горячие головы» со всех сторон, и монархисты, и революционеры. В этих условиях мудрость власть предержащих состояла в сохранении и демонстрации внутреннего мира. Так, в серию Муренко, кроме православных соборов и церквей, попали два «инославных» культовых сооружения – мечеть на Лосевой улице, единственная каменная мечеть в Симбирской губернии, и флигель на Большой Саратовской улице, в котором молились симбирские католики.
Вид на Большую Саратовскую улицу. Посреди виден бульвар, справа Троицкая церковь, слева Вознесенский собор
Вид на Симбирск от Лосевой улицы
Симбирская мечеть на Лосевой улице
Летом 1875 года Антон Муренко неожиданно покончил с собой: как пишут, по Саратову в то время прокатилась волна самоубийств. В ту пору Россия переживала не лучшие времена – в 1874 году страна вошла в острую фазу экономического кризиса, длившегося до 1877 года. «Промышленность находится в плачевном состоянии, ремесленные знания не совершенствуются, фабричное дело поставлено в неправильные условия» — писал о той эпохе граф Николай Игнатьев, с которым фотограф Муренко путешествовал в Среднюю Азию. Судьба отпустила Антону Степановичу недолгое время жизни, и мы, симбиряне-ульяновцы, должны быть благодарны, что в этой жизни случился Симбирск.
Иван Сивопляс
 |
Сообщение опубликовано на официальном сайте «Новости Ульяновска 73» по материалам статьи |