Художник и Поэт

В марте 1963 года Николай Благов получил должность старшего редактора литературных передач областной студии телевидения. Вместе с оператором Аркадием Ивлиевым он задумал снять документальный фильм о великом современнике — Аркадии Александровиче Пластове. Художественную планку поставили высокую: фильм должен выйти на всесоюзный экран. Что из этого получилось, рассказывает Жорес Александрович Трофимов в книге «Николай Благов, поэт и гражданин», отрывок из которой мы предлагаем читателям.

О том, как произошла встреча в Прислонихе с Аркадием Пластовым, Благов, как всегда, сочно, колоритно рассказал в очерке «Солнце художни­ка», появившемся 1 мая 1963 года в «Ульяновской правде».

«Семидесятилетний художник вы­глядел крепко и постависто. Говор — чисто крестьянский, необычно сгу­щенной образности. Чувствовалось, что художник находится в том высшем состоянии духа, когда уже ничто не способно отвлечь от работы. Руки его, крестьянина, жесткие и налитые, нетерпеливы. Он томится — оттого ли, что нет солнца, оттого ли, что нагряну­ли гости. Он и в серые дни постоянно за работой. На полках мастерской расселись бесчисленные сказочные фигурки различных леших, русалок, фей, вырезанные из корней деревьев в такие серые дни. Вернее, эти фигурки созданы самим лесом. Художник толь­ко подглядел и «дорисовал» их.

— Будь я абстракционистом, — смеется Аркадий Александрович, — так сделал бы выставку этих корней. Глядишь, на весь мир прославился бы. Как нынче-то бывает?..

Деревянный скоморох на полке по­катывается со смеху. А художник по­казывает нам свои слепящие солнцем эскизы, где любой капельный цветок дышит и радуется. Лицо деревенской девочки (художник называет имя ее и фамилию), лица прислонихинских колхозников (и художник рассказывает о их жизни, характерах — это друзья детства). Во всем — своеобразное тол­кование красоты трудового человека.

— А этого старика уже нет в живых, — печально вздыхает художник.

Среди многих эскизов чистой жиз­нерадостности «Смерть дерева» веет толстовским раздумьем. Листва пада­ющей, спиленной березы кипит и све­тится, хотя из коры по резу капельками крови сочится и густеет сок. Невольно начинаешь думать о назначении искус­ства, о его истоках…

И радостно было лишний раз созна­вать, что реалистическое искусство не умерло на передвижниках. И картины Пластова в высшей степени правди­вые, спокойные, без всякой суеты, были протестом всему надуманному, формалистическому, суетливому. И в бревенчатой мастерской, постав­ленной руками художника, незримо присутствовали и Павел Корин, и Сергей Коненков, и Михаил Шолохов, и Александр Твардовский.

Было понятно, что формализм рож­дается на том пустыре, где нет ясного понимания народной жизни и постоян­ного участия в ней. Пластов наперечет знает всех своих сельчан. И опытен в любом крестьянском деле. Картины его — одна из самых красочных сторон ху­дожественной автобиографии века…»

Околдованные талантом самобыт­ного художника, красотой и естест­венностью его искусства, Благов и его спутники на пути к Ульяновску сделали остановку и попытались в похожем на пластовские пейзажи лесу найти хотя бы один корень, подобный заселившим полки его мастерской фи­гуркам. Увы, безуспешно, и поэт сам объяснил почему: сказочные клады даются только в руки мастера.

Несомненно, Николай Николаевич, находясь под сильным впечатлением от пребывания в Прислонихе, продол­жил бы постижение чудесного искус­ства Пластова, но неотложные дела потребовали отдачи всего себя…

В марте 1965 года Николай Никола­евич был вынужден ненадолго отор­ваться от семейных дел и поехать в Москву: ему выпала честь участвовать во Втором Съезде писателей РСФСР, на который собрались все выдающи­еся литераторы многонационального Советского Союза. Естественно, что впечатления от этого форума и мно­гочисленных встреч с коллегами дали поэту свежую пищу для раздумий и творческих планов.

В начале лета 1965 года Николай Благов вплотную принялся за работу над сценарием документального филь­ма, который они с Анатолием Ивлие­вым назвали «Земля Пластова».

Памятуя, что Аркадий Алексан­дрович поначалу вообще не давал согласия на этот фильм, ибо знал, что черно-белая пленка не позволяет пе­редать лиричность и выразительную силу красок, присущую живописным полотнам, Благов и Ивлиев решили сосредоточить основное внимание на показе художника в жизни, в быту, за работой. Перед зрителями проходят кадры глубинного приволжского села Прислониха, его живописные окрест­ности, усадьба Пластовых, мастерская в доме академика, он сам за работой или в кругу своих родных.

Картина «Сенокос» возникает на короткое время, а затем зритель видит реально работающих косарей. Или после показа пластовского полотна «Купание коней» на экране появля­ется живое озеро с лошадьми — так, будто это осталось после умчавшихся всадников. Лесная поляна, на которой пасутся коровы, овцы, ходит мальчик-пастушок — как в картине «Витя-подпа­сок». Что-то предшествующее картине «Фашист пролетел». Но вот навалива­ется гул немецкого самолета, раздается пулеметный треск… Снова картина «Фашист пролетел», где запечатлено: воющая в черное небо собака, стадо без пастушка, кровь на траве…

С самого начала фильм сопровож­дает голос диктора, озвучивающего благовский текст. Он напоминает зрителям, что Аркадий Александрович Пластов за серию картин «Люди кол­хозной деревни» выдвинут кандидатом на соискание Ленинской премии 1966 года. Его замечательные картины экспонируются в Третьяковской галерее, музеях Еревана, Ташкента, Свердлов­ска, Новосибирска, Иркутска. Ростова, Курска, в музеях многих стран мира. Аркадий Александрович — лауреат Государственных премий, золотых ме­далей Брюссельской и Венецианской художественных выставок. Узнают зрители и о том, что год назад Все-индийское общество покровителей искусств вручило Пластову, первому советскому живописцу, Золотой орден Белого лотоса.

По ходу фильма диктором озвучи­вается поэтически одухотворенный рассказ Благова о Прислонихе, о ее уроженце-художнике, который живет и работает здесь в теплую половину года и в медовую пору сенокоса. Вместе с земляками трудится на лесной поляне, а в ненастную погоду вырезает фантас­тические фигурки из корней деревьев, о знаменитых картинах, радующих сердца миллионов людей «стройной гармонией живописи».

Николай Благов напоминает о пора­зительной трудоспособности академи­ка и о его завете молодым художникам: «Идти на повторные атаки натуры, еще и еще раз советоваться с ней, черпая ее богатства, беря спасительную правду ее подсказа».

В новогоднем номере «Ульяновского комсомольца» за 1966 год Николай Благов выступает с большим очерком «Земля Пластова», в котором, припо­миная этапы создания одноименного фильма, с восхищением подчеркивает, что этот художник с мировой извест­ностью, академик, ничем не отличает­ся и по виду, и по разговору от своих односельчан, но «какая громадная культура, какой могучий темперамент за этой простотой, мужицкой сдержан­ностью и неторопливостью». Выразив надежду, что за серию картин «Люди колхозной деревни» Аркадий Алек­сандрович будет удостоен Ленинской премии, поэт отметил «редкую худо­жественную и гражданскую совест­ливость» великого мастера, который «немало картин и тем более этюдов за­держивает у себя». В Ульяновске же не проявляют настойчивости в организа­ции персональной выставки Пластова. «А случись это, как сказал гостивший у нас В. А. Серов (президент Академии художеств. — Ж.Т.), Ульяновск стал бы мировым центром культуры… На вось­мом десятке лет не покидает Пластова творческая дерзость. Идет пора самых зрелых его творений. Видимо, природа все-таки платит великим труженикам здоровьем и бодростью духа».

А как реагировал Пластов на столь восторженные отзывы поэта? У Ляли Ибрагимовны оказалась лишь одна записка академика от 24 апреля 1966 года, адресованная Нико­лаю Благову, но проливающая свет на многое: «Пользуюсь случаем сердечно поблагодарить Вас за те теплые слова по моему адресу, которые Вы по добро­те сердца недавно поместили в газете, а я вот до сего времени не ухитрился сказать Вам в ответ и единого слова. Еще раз спасибо Вам, пусть я далеко и не такой хороший, как Вы меня так показали, но я постараюсь стать луч­ше, чтобы не заела меня совесть, что я не тот кусок съел, какой заслуживал. Искренне Ваш Арк. Пластов». На обороте записки (тем же мягким карандашом) крупно начертано: «Ни­колаю Николаевичу Благову (хороше­му человеку)».

Николай Благов писал: «Никогда не забуду я мой небогатый, про меня забывающий край…». К счастью, родной край не за­был своего поэта, помнят о нем земляки. К 75-летию лауреата Государс­твенной премии России Николая Николаевича Благова (1931-1992) в библиотеках, музеях, школах города и области прошел цикл встреч с участием Э.М. Рыбочки-на, Г.К. Печеркиной, Ж.А. Трофи­мова, В.Н. Дворянскова и других наших земляков, знавших поэта при жизни. При поддержке Улья­новского областного управления по делам культуры и искусства писатели, краеведы, филологи, изучающие творчество Н. Благова, друзья поэта объединились для проведения тематических благов-ских вечеров.

Вдова поэта, самый близкий свидетель его жизни Ляля Ибра­гимовна Благова — неустанный участник этих встреч. Она, хра­нительница творческого наследия поэта, делает все от нее зависящее, чтобы память о Благове жила. Культурная общественность го­рода определила программу, пос­вященную юбилею знаменитого земляка.

Планируется установить в го­роде памятник Николаю Благову (скульптор А.И. Клюев), присво­ить имя Н. Благова его родной школе в Андреевке, а также одной из городских библиотек. Это зна­чимо и необходимо. Но не менее важно, чтобы были у поэта читатели — неравнодуш­ные, способные почувствовать сердцем «жар — слово». И сегодня такие читатели у Николая Благова — есть.

«Мономах», 2006 г., №1(44)